горстью, и они, зацепившись как попало, так и остались торчать у неё во рту вкривь и вкось,
– Можно с вами сфотографироваться?
– Yes! – распахнула она улыбку.
Это была типичная представительница своего народа, живущего в полном согласии с природой, жизнелюбивого, непритязательного и, наверное, поэтому – очень музыкального. Музыка звучит везде. Филиппинцы часто подпевают, иногда довольно громко, ничуть не стесняясь присутствия посторонних, в том числе и иностранцев. Покачавшись в плетёных гамаках на ветру под пальмами, пара отпрашивается у ботмена осмотреть окрестности. «О’кей», – соглашается он, растекаясь от жары на пластмассовом стуле. За мысом пустынный песчаный пляж с монотонным плеском прибоя. Царство первозданной природы, и только они вдвоём, как Адам и Ева! Намотав на руки купальники, муж с женой долго плавают, а устав, просто расслабленно висят в воде, заигрывающей с их телами. Границы тел исчезают, размываются, и двое уже физически начинают ощущать свою причастность к бесконечному мирозданию.
Вернувшись, пара обнаруживает у берега свой одинокий катер. Пора в обратный путь. Снова весело работает мотор, и они летят по волнам. Внезапно солнце исчезло, вода из ультрамариновой превратилась в чёрную. Зловещие волны с металлическим отливом бьют уже почти в середину днища катера. Он то взлетает над волной, то вдруг проваливается, и тогда горизонт исчезает, вокруг только бесконечная вода. А когда волна вновь подхватывает посудину, Лене кажется, что та сейчас переломится или, ухнув носом в водяную яму, перевернётся. Мотор кашляет и иногда вовсе замолкает на несколько секунд. Они одни в пустынном океане. Лена вглядывается в серую даль в надежде увидеть спасительный берег, утром путь не казался таким длинным. Она с ужасом представляет безграничную толщу воды, те самые одиннадцать тысяч метров, готовых принять очередных жертв. Одно неверное движение катера, и ты навсегда исчезнешь в этой страшной чёрной хляби. Леденящее чувство опасности скапливается сладким тошнотворным комком под ложечкой. Никогда ещё она не чувствовала себя такой беззащитной. Лена про себя читает молитвы. Она знает четыре. Закончив четвёртую, снова возвращается к первой. И так – по кругу. «Отче наш» знаком с детства. Ещё девочкой она слышала её от мамы, чаще – от бабуси, той, что пекла пирожки с картошкой. Три других выучила недавно. Молитва о кресте была понятна и запомнилась легко: «…яко исчезает дым, да исчезнут…» Одну, особенно трудную, «Живый в помощи Вышняго…», Лена учила долго, повторяя в уме в самых неподходящих местах: в автобусе, по дороге на работу, подглядывая в молитвенник. Четвёртая молитва была яркой и короткой: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас».
Они благополучно добрались до берега.
– Ну как тебе Баликасаг? – спросила Лена мужа на другой день.
– Я толком ничего не видел. За тобой гонялся. Поплывём ещё?
– Не-ет.
Прошло