тишина, и видит, что ворота закрыты, а перед воротами стоит черный козел.
– Плохой знак, – говорит стратиг. И кричит своим громовым голосом, от которого лошади шарахаются в стороны: – Эй, Харальд, мужайся, здесь я, Маниак, я пришел к тебе!
Тут открываются ворота, и Маниак видит Харальда, усталого, в иссеченных доспехах, с обломком кривой сабли в одной руке и с окровавленным мечом – в другой.
– Заходи, Маниак, – говорит Харальд. – Будешь первым гостем у меня в Сиракузах.
В этом городе Харальд взял большую добычу. Серебряные вазы и чаши, золотые кубки и блюда, драгоценности и мешки с монетами были грудой сложены на берегу, чтобы внести их на корабль.
И Феодор-живописец сидел возле груды, любуясь добытым. Возьмет то блюдо, то ожерелье и говорит:
– Диво дивное! Истинно, сему цены нет. Гляди-ка, Ульв, дева по ожерелью скачет, имя ей Артемида, и с ней охотники, изваяны как живые, чудится даже, рог слышен.
Ульв одноглазый послушал и говорит:
– Не слышу никакого рога. Эй, торопитесь, – кричит он грузящим судно. – Нас в Мессине к вечеру ждут.
Варяги забегали быстрее – и тут на берегу появляется Андроник, патрикий, с гемилохитом и воинами.
– Куда так спешишь, Харальд? – говорит он.
Харальд отвечает:
– Хочу выйти засветло. А тебе что за дело?
Андроник говорит:
– Разве ты забыл, что по договору тебе положена только четверть добычи, а остальное – Византии?
Харальд говорит:
– Если бы не я – не видать Византии Сиракуз.
Андроник говорит:
– Они уже принадлежат Империи, и с ними – три четверти добычи. Таков договор, ты сам скрепил его клятвой на мече, а варяги ведь не изменяют клятве?
Харальд помолчал и говорит:
– Что ж, ты прав. Бери. – И отошел.
Тогда воины Андроника идут к добыче с мешками и начинают их набивать, три веди беря себе, четвертую оставляя варягам.
Ульв говорит:
– Я смотрю, твои люди хитрят, грек. В вашей доле вещи тяжелее.
Гемилохит хотел возразить Ульву, но Андроник велел ему молчать и говорит:
– Возможно. Я сам за этим прослежу.
И он начинает отбирать вещи, но тут Феодор-живописец вскакивает и кричит:
– Не верь греку, Харальд! Не все дороже, что тяжелей!
Андроник засмеялся и говорит:
– Разве это тонкое ожерелье не дешевле литого блюда?
Тогда Феодор выхватил ожерелье у Андроника и подбежал к Харальду:
– Посмотри работу! Тепла она еще от рук мастера и тонка, как женский волос… Как волос Ярославны!
Харальд посмотрел на Феодора, словно удивленный, потом оглядел ожерелье и говорит:
– Возьму себе.
Тогда Андроник подходит к Харальду и говорит:
– Не порадуешь ты Ярославну таким подарком.
– Почем тебе знать? – спрашивает Харальд.
– Поверь мне, – говорит грек, – она снова опозорит тебя, назвав жадным. Ведь в золоте главное, когда его много. Не так ли?
Харальд