приказал не двигаться и не говорить. Она не только ничего не видела, но даже и вовсе не слышала, принимая неумолимые шорохи за обычную ночную возню, как и подавляющее большинство добычи.
Пришлось подняться, достать из-под себя короткую саблю, потому как огнестрельное оружие было бы не полезнее дубинки, и доковылять до ближайшего дерева, откуда слышались звуки, чтобы прикрыть спину.
Но она не стала сидеть на месте, а кинулась к дрожавшим лошадям в попытке удержать их на месте. Не было времени объяснять ей, что я не смогу убить грама, пока не увижу, а не увижу я его до тех пор, пока он не найдет меня. Для этого ни в коем случае нельзя пропустить его мимо себя, чтобы наощупь нанести удар именно туда, куда следует, и если он, своими антеннами, окажется проворнее меня – а он непременно окажется, ведь я – удобная жертва.
Разумеется, он подобрался сбоку и ударил ядовитым разрядом прямо в мое больное плечо. С этого момента я совершенно перестал что-либо слышать, и наверняка заорал от боли на весь лес, но все же всадил кривой клинок именно туда, в правый круглый невидимый глаз, и огромный грам рухнул сверху. Умирая, он менял цвет, и надо мной, будто из ниоткуда, нарастало темное брюхо, и заливало чем-то мои глаза.
Не представляю, как Ванда меня из-под него выволокла. Я очнулся, когда она, исцарапанная и мокрая от росы, уже при свете утреннего солнца пыталась влить в меня остатки спирта. Это помогло.
Нужно немедленно идти назад. Здесь может быть еще один, и если тот бегал, тот этот сидит в засаде, бормотал я.
«У тебя снова идет кровь, и правая половина лица онемела».
И что ты предлагаешь?
«Ничего. Я помалкиваю. Ничего не предлагаю. Поднимайся сам. Если тебе это не удастся, больше не смей мне указывать».
И она отошла от меня с виноватым упрямством, написанном на перепачканном личике, и, сверкая большими черными глазами, стала наблюдать. Девчонка действительно предполагала, что меня можно так легко убить. Мне потребовалось не менее минуты, но подняться я все же смог. О, более того, я смог дойти и вытащить саблю из головы чудовища. Лошади, разумеется, сорвались и исчезли, но какой был бы в них прок? Кровь разносила по моим венам яд, но в тоже время и растворяла его, разбавляя губительное действие, потому единственное, о чем я просил Небо – не пошатнуться бы и не упасть в ближайшие несколько часов и не уснуть.
На второе чудовище мы наткнулись уже через пятьсот ониров, и оно не пряталось. Раскачав туловище, оно свалилось с ветки прямо передо мной.
Я левой рукой попытался отбросить Ванду за спину, но отчего-то привычное, выработанное движение не удалось.
Самое невероятное, что я снова ничего не увидел: не видел, как она проскользнула под моей рукой, вместо того, чтобы податься назад, не видел как выхватила мой пистолет из кобуры.
Ее силуэт передо мной, быстрый удар ногой прямо в морду чудовища, вскинутые вверх усики грама – и выстрел в упор, из прижатого к его голове дула. Лишь пара секунд,