из Кафы в Венецию, – но только хорошо видим, как какие-нибудь евреи, армяне и прочие инородцы приходят из Солката в Кафу и говорят, что в Солкате – огромное количество шелка, и если это – так, то это нам кажется верным знаком того, что путь в Срединную империю (Джагатайский улус – А.Е.) – открыт…»[771].
Немного спустя, прибывшие на галеоте из Зихии генуэзские купцы сообщили кафиотам о том, что путь в Ургенч свободен, и тамошние караван-сараи изобилуют левантийским товаром[772]. Почти одновременно в Кафу пришло известие из Малой Азии о прибытии в Трапезунд персидского каравана[773]. Вместе с этими известиями Кафа, несмотря на военную блокаду, продолжала получать восточные товары, благодаря торговому посредничеству, как итальянцев, плававших в различные порты Газарии и Кавказа, так и местного купечества[774].
Рис. 2. Галеотта. Зарисовка модели.
Сравнивая эти данные невидимой коммуникации с Востоком с описаниями поденных переходов в Китай у Пеголотти, я склонен воспринимать очерчиваемый на страницах его трактата «Великий шелковый путь» не как неизбежную генерализацию, свойственную энциклопедии или учебнику, отвлекающимся от частностей, но как восходящий к античности риторический троп, новый литературный канон, априори санкционировавший то, что было известно исстари, в эпоху Римской империи. Достаточно сравнить перечисление главных его станций с древними Танаисом, Ургенчем, Отраром и др. Пеголотти очень скупо допускал в текст дополнения своего времени. Впрочем, также действовали составители средневековых карт в отражении континентальных земель, будучи сдерживаемы авторитетом греко-римской географии. Отсюда удивительное неведение Пеголотти о развернутости пространства на Север, как будто в северном направлении не было хорошо отлаженных путей, более коротких и более экономичных; как будто ими никогда не пользовались соотечественники флорентийского энциклопедиста, и не они доходили до Печоры.
Первые признаки преодоления этого стереотипа втречаются на портолане венецианских мастеров Франческо и Доминико Пицигани (1367), где показан торговый маршрут на Север. Тот же путь есть и на Каталонском атласе Абрахама Креска (1375)[775]. Однако Пеголотти они остались неведомы.
Вне контекста развития северных коммуникаций будет непонятно принципиальное отличие «Великого шелкового пути» средневековой эпохи от его античного аналога. Именно по «путям в варяги» распределялась немалая часть поступавшего в Кафу восточного импорта.
Помимо уже охарактеризованных в предыдущей главе линий торговли с Западом, здесь нужно указать на сообщения Кафы с Польшей и Германией. Из польских торговых центров, партнеров Кафы, явно выделялся Краков. Его купцы со времен Людовика Венгерского (1370–1382) обладали правом свободного провоза товаров по «татарской дороге», как в Татарию, так и из нее[776]; при этом, они получали иммунитет от повинностей по «складскому праву» Львова, то есть обязанности выставлять свой товар для продажи в течение 14