боюся я тебя,
Не ударишь ты меня!
Муж руку отвёл,
Жену по уху оплёл;
Жена руку отвела,
По всей харе оплела.
Жизнь невестки, по малорусским песням, настоящая каторга:
А жиночкам та нема воли:
У за пичку та воркун ворчит,
У колысьци та дитя кричит,
Пид порогом та свиня хрючит,
А у печи та горшок бежит.
Дитя каже: «Похитай мене!»
Горшок каже: «Помишай мене!»
Свиня каже: «Погодуй мене!»
Воркун каже: «Поцилуй мене!»
У малороссов Волынской губернии есть одна поговорка, очень характерная. «А хто воды принесе? Невистка. А кого бьют? Невистку. А за що бьют? За то, що невистка».
Независимо от этих неприязненных отношений к невестке родичей её мужа, она страдала в особенности от той личности, которая, в качестве семейного главы или родоначальника, властвовала над её мужем. Мы говорим о родовом нраве первой ночи, следы которого в древнерусской жизни указал ещё Эверс в своих исследованиях. Ольга первая, кажется, начала уничтожать это право, заменяя его данью, известною под именами: «куничной, свадебной, новалешной, новоженной, повенечной». Общины, постепенно избавляясь от натурального характера этой повинности, ежегодно уплачивали, по выражению былины, «с молодиц повенечное, со девиц повалешное». Обычай, в силу которого домовладыка или родоначальник пользовался первой ночью невесты, приведённой подвластным ему женихом, отчасти до сих пор удерживается во многих местностях России в форме снохачества. У задунайских и адриатических славян мы также находим следы его в том свадебном обряде, по которому выбранный из жениховой родни деверь, после венчания, три ночи спит в одной комнате с невестой; после того только жених вступает в свои супружеские права. Наконец на это родовое право брачного предвкушения указывает и Нестор, говоря о тех славянских племенах, которые, в противоположность полянам, не имели «стыденья к снохам своим и к сёстрам, к матерям и отцам своим, к свекровям и деверям».
Но после падения этих кровосмесительных порядков, частью оставшихся только в родовом праве предвкушения и в снохачестве, как в половом, так и во всех других отношениях, главным и непосредственным владыкою жены был муж. Власть его была или, по крайней мере, стремилась быть столь же абсолютною, как и власть отца. Ещё жених облекался званием родоначальника и был действительным князем по отношению к своей невесте и будущему потомству.[14] Рабское положение жены выражалось во многих обрядах, до сих пор уцелевших в свадебных церемониях простонародья. Жених после венчания получал плеть от отца невесты и трижды бил ею новобрачную в знак своей власти над нею. Самая плеть называлась державою. Унизительный обряд разувания жениха невестою при брачном ложе, причём в одном сапоге новобрачного лежали деньги, а в другом плётка, – этот обряд, существующей до сих пор и у русских, и у инородцев финского племени, и у галицийских русинов, имеет тысячелетнюю древность