стиснул зубы. – Я и не собираюсь отвечать ей ни письмом, ни лично. Завтра я отправлюсь в Мур вместе с вами и буду путешествовать до тех пор, пока угодно судьбе, а теперь пойду взглянуть на высеченную в скале скульптуру недалеко от водопада. По-моему, потрясающее зрелище!
– Все в порядке, – сказал мне Хиггс после его ухода, – я очень рад этому и уверен, что Оливер пригодится нам, когда мы столкнемся с фангами. Боюсь, что, если бы Орм уехал, сержант Квик тоже покинул бы нас, а без него мы никак не обойдемся.
Чуть позже я разговаривал на данную тему с Квиком и повторил ему свое мнение. Сержант выслушал его с почтительным вниманием.
– Прошу прощения, сударь, – сказал он, когда я закончил речь, – но, по-моему, вы одновременно и правы, и не правы. Всякая медаль имеет оборотную сторону, не так ли? Вы полагаете, что капитану не нужно рисковать жизнью, потому что у него теперь куча денег. Однако деньги, сударь, – это грязь, и, раз капитан подписал соглашение, он должен ехать в экспедицию. Кроме того, я убежден, что ни один волосок с его головы не упадет раньше времени, назначенного судьбой. Ладно, сударь, мне надо присмотреть за верблюдами и за теми еврейскими парнями, которых вы называете абати, а я – кретинами. Знаете, что они натворили вчера? Запустили пальцы в ящики с солью пикриновой кислоты, думая, что это сахар. Ежели в Египте случится нечто подобное, то фараоны перевернутся в своих гробах, а десять казней египетских покажутся детской забавой.
На другой день мы двинулись по направлению к горной цепи Мур. Следующее событие, достойное того, чтобы упомянуть о нем, произошло в конце второго месяца нашего четырехмесячного путешествия. Мы уже несколько недель странствовали по пустыне. Пару недель назад, если память мне не изменяет, Оливер Орм купил пса по кличке Фараон, о котором я расскажу позже, и мы добрались до оазиса под названием Зеу, где я останавливался, когда пробирался в Египет. В этом оазисе, который не очень велик, зато изобилует чистой водой и финиковыми пальмами, нас приняли гостеприимно, поскольку во время своего первого посещения мне посчастливилось вылечить местного шейха от глазной болезни, а многих его подданных – от разных других недугов. Поэтому, хоть я и стремился поскорее отправиться дальше, я согласился с мнением своих товарищей, что разумно будет уступить желанию проводника нашего каравана, опытного и умного абати по имени Шадрах, и задержаться в Зеу на целую неделю, чтобы дать отдохнуть и подкормиться верблюдам, сильно отощавшим за время перехода через пустыню.
Этот Шадрах, которого, кстати сказать, его соплеменники по неведомой мне в то время причине звали Кошкой, имел на лице безобразный шрам – якобы след от когтей льва. Львы свирепствовали в здешних местах и в определенное время года, когда им становилось трудно охотиться, спускались с холмов, тянувшихся с востока на запад примерно в пятидесяти милях к северу от оазиса. Хищники без труда перебирались через пустыню, нападали на Зеу и убивали множество скота, принадлежавшего местным жителям, а именно верблюдов и коз, но бывали