он убедит вас в два счета.
– Нет никакого повода беспокоить викария, – сказала миссис Грэхем, глядя на меня, – должно быть, я улыбался безмерному доверию, с которым моя матушка относилась к этому достойному джентльмену. – Мистер Маркхем тут полагает, что в способности убеждать он по меньшей мере не уступает мистеру Миллуорду. Скажет еще, пожалуй, что если б я его не послушала, то и если бы кто и из мертвых воскрес, не поверила бы. Вот вы, мистер Маркхем, настаиваете на том, что мальчика надо не оберегать от зла, а посылать на борьбу с ним одного, без посторонней помощи, не учить его обходить ловушки, которые расставляет жизнь, а смело бросаться в них или перепрыгивать через них – как получится, искать опасности, а не избегать ее, и подкармливать свою добродетель искушениями, тогда почему бы вам…
– Прошу прощения, миссис Грэхем, но вы забегаете вперед. Я еще не говорил, что мальчика нужно учить бросаться в ловушки жизни или умышленно искать искушений, дабы упражнять свою добродетель путем их преодоления. Я лишь сказал, что лучше вооружить и укрепить вашего героя, нежели обезоружить и ослабить зло: ведь если вы захотите вырастить дубок в теплице, ухаживая за ним денно и нощно и оберегая его от каждого дуновения ветра, то не следует ожидать, что деревце будет таким же крепким, как дуб, выросший на горном склоне, открытый буйству стихий и не защищенный даже от ударов молний.
– Пусть так, но стали бы вы приводить те же доводы в отношении девочки?
– Нет, конечно.
– Ну да, вы бы холили и лелеяли ее, как тепличное растение, учили бы цепляться за других, дабы иметь в них опору и поддержку, и, по мере возможности, ограждали бы ее от самого понятия зла. Но не будете ли вы любезны объяснить мне, почему вы делаете это различие? Или вы считаете, что девочка в принципе лишена добродетели?
– Вовсе нет!
– Да, но вы убеждены, что добродетель выявляется только через искушение, и при этом настаиваете, что женщину никоим образом нельзя ни подвергать искушению, ни давать ей представление о пороке и обо всем, что с ним связано. То есть, по-вашему, женщина настолько порочна и слабоумна по своей природе, что не способна устоять перед искушением и может быть чиста и невинна, пока ее держат в неведении и строгости, но, будучи от природы лишенной истинной добродетели, она тут же станет на путь греха, как только ей о нем расскажут. И чем больше будет ее осведомленность, чем неограниченней свобода, тем глубже пустит корни ее порочность, тогда как благородному полу свойственна природная склонность к добродетели, которая защищена нечеловеческой силой духа и которая, чем больше подвергается угрозам и испытаниям, тем больше…
– Упаси меня бог от подобных мыслей! – перебил я ее.
– В таком случае вы, должно быть, полагаете, что оба пола одинаково слабы и склонны к прегрешениям, то есть малейший промах, ничтожнейшая тень разврата может погубить одного, но укрепить и украсить характер другого, чье образование прекрасно завершится коротким практическим знакомством с запретными