о ней, услышанному не из ее собственных уст. Так же, Роза, я бы поверил таким слухам о тебе.
– Гилберт!..
– Думаешь, я мог бы поверить, если бы Уилсоны или Миллуорды посмели наболтать что-то подобное о тебе?
– Нет, конечно! Надеюсь.
– А почему? Потому что я тебя знаю. Вот так же хорошо я знаю и ее.
– Ну уж нет! Ты ничего не знаешь о ее прошлом. А год назад ты вообще не знал о ее существовании.
– Неважно. Есть другое знание: можно, посмотрев человеку в глаза, заглянуть в его сердце и за один час узнать о глубине, величии и широте его души столько, сколько не узнаешь и за всю жизнь, если человек не захочет ее раскрыть или же тебе не хватит ума ее понять.
– Так ты все-таки идешь к ней сегодня?
– Конечно!
– Но что скажет маменька, Гилберт?
– Маменьке незачем об этом знать.
– Рано или поздно она все равно узнает, если это будет продолжаться.
– Продолжаться?! Да чему тут продолжаться-то? Мы с миссис Грэхем просто друзья – ими и останемся; и никто не в силах этому помешать, никто не вправе вставать между нами.
– Если б ты знал, что они говорят, то был бы осторожнее – и ради нее, и ради себя. Джейн Уилсон считает твои визиты в старый дом только лишним доказательством испорченности ее обитательницы.
– К черту Джейн Уилсон!
– И Элиза Миллуорд очень за тебя переживает.
– Ну и пусть.
– И все же на твоем месте я бы не стала…
– Не стала что? Откуда они знают, что я туда хожу?
– От них ничего не укроется – всюду нос суют.
– Надо же, а я и не догадывался! И они смеют превращать мою дружбу в пищу для новых скандалов и сплетен о ней? Вот тебе и доказательство лживости всех остальных их выдумок, чего бы они не касались… Если доказательства вообще нужны. Прошу тебя, Роза, старайся опровергать их при каждом удобном случае.
– Но при мне они открыто о таких вещах не говорят, о том, что они думают, я знаю только по намекам и экивокам[35] или с чужих слов.
– Ну ладно, сегодня я не пойду, и впрямь время позднее. Но… черт бы побрал их проклятые змеиные жала! – пробормотал я в сердцах.
И как раз в этот момент вошел викарий. Мы были так увлечены беседой, что не слышали, как он постучал. По обыкновению отечески весело поприветствовав Розу, которая была его любимицей, старый джентльмен сделал строгое лицо и обратился ко мне.
– Ну-с, сударь! Знакомы ли мы с вами? Вот уже… дайте-ка вспомнить… – проговорил викарий с расстановкой, вверяя свое грузное туловище креслу, услужливо пододвинутому Розой. – По моим подсчетам, вот уже полтора месяца, как вы не переступали порога моего дома. – Он чеканил каждое слово, постукивая в такт тростью по полу.
– В самом деле, сударь? – спросил я.
– Увы! Именно! – Он подтверждающее кивнул и снова уставился на меня с этакой гневной напыщенностью, положив ладони на набалдашник зажатой между коленями толстой трости.
– Я был занят, – сказал я, поскольку от меня явно