открыть «новую книгу жизни».
Но попытки тщетно умирали. Последние четыре дня изнурили меня окончательно.
Когда я случайно увидел ее в Сокольниках, все полетело вверх дном. Я знал, что рано или поздно она вернется в Москву, но так быстро?
Швеция – не ее дом. Это маленький секрет ее жизни, о котором я все знаю. К ее припадкам там я относился спокойно. В клинике она не могла ни с кем сойтись, только я говорил с ней.
Лечебница находилась в 30 км от Стокгольма, на острове Бьерке, озеро Меларен. Она имела пробный статус. Сюда попадали люди с «повышенной чувствительностью», то есть превышающей человеческую норму эмоций в день. Была ли она коммерческой организацией, наживающейся на желающих вылечиться, или клиника действительно выпускала совершенных людей, это никого не волновало. Это был «остров богатых». Людей, якобы сошедших с рельс по той или иной причине. Им обещали быстрое восстановление и внутреннюю гармонию. Последнее очень привлекало почти разорившихся бизнесменов (на это «почти» можно было прожить три жизни) и других несчастных. По сути, клиника позиционировала себя как новую моду, место и время для полезного отдыха.
Но не все было там сладко. Лика на самом деле нуждалась в помощи. Предел ее гнева был неизмерим. Летали чашки, вилки, тарелки, ножи, пульты, книжки и вазы. Все, что попадалось ей под руку. Какая-то внутренняя обида сидела в ней, но что-то очень красивое вырывалось из карих глаз. От чего я забывался и мог простить ей любую выходку. Но один проступок я не смог простить. Отношения прекратились.
Я и мой напарник Артем убежали ночью. Наш трехмесячный визит в клинику преследовал другие цели. Выход через парадную дверь был закрыт. Пришлось прыгать с балкона второго этажа. Либо к утру оказаться в полицейском участке.
По приезду в Москву я обнаружил, что «заболел» ею.
Я не заметил, как оказался на Патриаршем мосту и пошел вдоль него. Едва начало рассветать. Я спрятал голову в воротник, было холодно. На веки давил свинец. Мне показалось (или вправду?), что закачалась мачта Петра и я вдруг услышал вопль моряка. Почему я не могу поймать за руку сон? Я с ужасом открыл глаза, подошел к храму и замолчал. Мои мышцы напряглись, ладони сжались. Я начал молиться.
Глава 2
– Да-а. В такой час легко поддаться грусти, – обратился ко мне кто-то. Я обернулся. Из-за своих малых размеров старик напомнил мне карлика. Он тяжело дышал. В руке он держал длинную кисть. Заостренный волос щетины торчал без изгибов. Казалось, что ей можно проколоть глаз.
– Фараонова мышь, – карлик гордо указал на волос кисти.
– Впечатляет.
– Я Владислав, – улыбнулся художник. – Владислав…
Карлик точно взмахом кисти срезал свое отчество и подмигнул.
– Никита.
– Больше месяца я искал этот редкий вид неба, – старик развел руками и вздохнул, как подобает мастеру. – А вам как?
– По мне, небо всегда одинаково холодно. Кстати, я Вас раньше здесь не видел.
– Порой