не имеет значения, если версия обоснованна. Или это защита неправого дела?
– Мистер Харлинген, вам придется самому ответить на этот вопрос.
– Конечно, конечно. Я понимаю. – Харлинген посидел с задумчивым видом, покусывая губу. – Хорошо, давайте пока что это оставим. Над чем еще можно работать?
– Заняться личностями Миллера и Шрейда. Найти обоих и выяснить, что сейчас у них на уме.
Харлинген засомневался:
– По-моему, они будут долгое время сидеть тихо.
– Возможно, но необязательно. Во всяком случае, предоставим это Бруно. Он разыщет их, проследит за ними, и это может дать нам кое-какие идеи.
– А потом?
– А потом будем действовать по обстоятельствам. – Мюррей встал, Харлинген последовал его примеру. – Тем временем, надеюсь, вы свяжетесь с Бенни Флойдом, и мы обсудим с ним подробности того задержания.
– Свяжусь, – сказал Харлинген. Надел пальто, взял шляпу и обменялся со всеми рукопожатием.
Мюррей провожал его взглядом почти до двери, потом окликнул:
– Мистер Харлинген, один вопрос.
– Да?
– Я о поиске полицейских досье на Шрейда и Миллера. Вы не сказали, хотите, чтобы мы нашли их, или нет.
Харлинген постоял в нерешительности, безостановочно крутя туда-сюда дверную ручку.
– Что ж, – заговорил он наконец, – я не могу допустить, чтобы человек пострадал из-за отсутствия информации, если она доступна. Поступайте, Керк, как сочтете нужным. Оставляю это на ваше усмотрение.
Когда дверь за ним закрылась, Бруно обратил на Мюррея долгий, многозначительный взгляд.
– Теперь объясни, – потребовал он.
– Что тебе объяснить?
– Не прикидывайся дурачком, Мюррей. С каких это пор мы хитростью вынуждаем адвоката одобрять наши методы? Или этот разговор об архивах. Ему-то что до того, как мы платим архивистам? И как ты сидел, глядя на него, с довольной улыбкой, зрелище было то еще. Ясно, что происходит многое, чего я не понимаю. Может, просветишь меня, пока я не положил голову на плаху?
– Какую плаху?
– Прекрасно понимаешь, о чем я. Если буду следить за двумя свидетелями обвинения в таком нашумевшем деле, очень может быть, что детектив из районной прокуратуры станет следить за мной. Я согласен находиться в середине трехслойного бутерброда, но очень хочу знать, что там делаю. Не хочу выглядеть таким глупым, как Харлинген, если кто-то меня настигнет.
– Насчет глупого не знаю, – возразил Лу Штраус. – Для меня он необычный тип. Ревнитель нравов, понимаешь. Он напоминает мне того игрока в поло с Лонг-Айленда, для которого мы работали в деле о разводе года два назад. Помнишь? Я работал на пару с Мернагом. И когда детектив этого дома раскрыл пинком дверь, я, Мернаг, детектив и игрок врываемся в комнату, и там дамочка, совершенно голая – красивая, надо сказать, – пытается вырваться из рук шофера.
– И что делает этот игрок в поло? – вмешался Бруно. – Здоровенный гигант – удивительно, как лошадь выдерживает его вес? –