попадались навстречу узбеки в полосатых халатах и больших бараньих шапках.
«Неужели им не жарко?» – думал Сережа.
Солнце палило нещадно. Реки нигде не было видно. Чайхана – это просто чайная. Только в ней нет ни столов, ни стульев, а сидят на полу на циновках и пьют чай из маленьких полоскательниц.
Попутчики нашлись: два молодых студента и сухенький старичок-агроном. Они сказали, что лодка есть, маленькая, как раз на пять человек. Ехать можно уже сегодня, но выезжать надо вечером, когда стемнеет, и потихоньку, чтобы не узнали другие лодочники.
– Почему? – удивилась мама.
– У них очередь, кому везти, а лодки очень большие, человек на двадцать, надо ждать несколько дней, пока соберется партия. А эти лодочники нездешние, русские, из Турткуля приехали по своему делу и едут назад, хотят захватить пассажиров.
Турткуль – это был город, где жил папа. Все было понятно. Но днем в гостиницу пришел человек и сказал маме, что она напрасно согласилась ехать – лодка очень плохая, а река капризная… да и лодочники злы.
– Вы не знаете, какая это река.
Мама волновалась. Ехать надо было 500 километров.
А Сережа все удивлялся: где же река?
Когда стало темнеть, появилась арба на огромных колесах, откуда-то из переулка попутчики тихонько снесли вещи, положили свои корзинки, на них тюки с подушками.
– Садитесь теперь вы с мальчиком наверх, – сказал студент, – а мы уйдем вперед, так будет незаметней. Да возьмите, пожалуйста, вот этот узелок.
Мама едва забралась на верхушку высокого воза и взяла на колени порядочный узлище. Сережа пристроился рядом. Арба тронулась.
– Сережа, ведь это, кажется, сырые яйца, – вдруг с ужасом сказала мама.
Сережа не понял, чего мама боится. Разве это какие-нибудь особенные яйца и из них что-нибудь выведется – например змеи? Но когда в узле захрустело и мама горестно посмотрела на свое светлое пальто, Сережа догадался, в чем дело.
Арба выехала за город и ехала, скрипя и подпрыгивая по каким-то пустырям без дороги. Возчик, молодой узбек, кричал на лошадь непонятные слова. Кругом не видно было ни души. В узле хрустело, но мама уже не смотрела на пальто: она обхватила одной рукой Сережу, а другой держалась; видно было, что она боялась упасть. От ее страха, от сумерек и пустынности места Сереже стало немножко жутко.
И вдруг он увидел реку: прямо за ней всходила огромная красная луна. Вода казалась черной, и другого берега не было видно. А поодаль тянулся поперек реки длинный бесконечный ряд огоньков.
– Это мост, Сережа, – сказала мама. – Помнишь, мы переезжали в Самаре мост через Волгу?
Тот был один километр с четвертью, а этот – без четверти два километра.
Арба качнулась на повороте, наклонилась, и что-то затрещало. Мама ахнула, возчик закричал на лошадь, и вдруг в тишину врезались другие нестройные крики. На берегу реки горел костер. Около него человек десять в пестрых халатах и мохнатых шапках кричали и грозили, размахивая руками. Лошадь остановилась.