непременно появлялся за обедом, проникал в каждую детскую игру, сидел в позе лотоса с факелом в руках у супружеской кровати и следил, чтобы не было ничего неприличного.
– Дай-ка мне понять, – насмешливо обращается Нина к Алсане, – ты считаешь, что здоровое угнетение полезно для семейной жизни.
Алсана тут же выходит из себя.
– Угнетение! Бессмысленное слово! Я тебе говорю про обычный здравый смысл. Что собой представляет мой муж? И ее тоже? – она кивает на Клару. – Они прожили на этой земле уже двадцать пять лет к тому времени, как мы родились. Кто они? На что способны? В чьей крови их руки? Какие мерзкие тайны они хранят? Кто знает? – Она вскидывает руки – и эти вопросы, вспорхнув, улетают, вместе со стаей воробьев, в нездоровый воздух Килберна. – Чего ты не понимаешь, моя Позорная Племянница, чего вообще все ваше поколение не понимает, так это…
При этих словах изо рта у Нины вырывается кусочек лука – она спешит возразить Алсане:
– Мое поколение? Да ты, на хрен, всего на два года меня старше, Алси!
Но Алсана продолжает, не обращая на нее внимания, рубя рукой воздух, как грязный язык Позорной Племянницы:
– …что не всякий хочет разведывать мерзкие тайны другого.
– Но, тетенька, – вскрикивает Нина, потому что они дошли как раз до того вопроса, по которому она хочет поспорить, до камня преткновения, брака Алсаны, – как ты можешь жить с человеком, если тебе не кажется, что ты знаешь его с сотворения мира?
Когда собеседник начинает злиться, Алсана любит проявлять веселость, и этим окончательно его доводить. Она подмигивает Нине:
– Потому что, мисс Самая Умная, это гораздо проще. Как раз потому, что Ева не знала Адама от сотворения мира, все у них было хорошо. Хочешь, объясню? Да, я вышла замуж за Самада Икбала в тот же день, как с ним познакомилась. Да, я его совсем не знала. Но я его знала достаточно, чтобы он мне понравился. Мы встретились за завтраком в Дели жарким индийским утром, и он обмахивал меня газетой «Таймс». Я решила, что у него доброе лицо, приятный голос и неплохая задница для его возраста. Очень хорошо. А теперь, чем больше я узнаю его, тем меньше он мне нравится. Так что, как видишь, лучше было, когда мы друг друга не знали.
Нина топает ногой. Ее раздражает такая извращенная логика.
– Кроме того, я все равно никогда его не узнаю до конца. Добиться от него откровенности – как доить молоко, когда ты козел.
Нина не выдерживает – смеется:
– Как от козла молока.
– Да, да. Думаешь, я такая дура. Но в мужчинах я отлично разбираюсь. И вот что я тебе скажу. – Алсана готова выдать заключение. Много лет назад она видела, как это делают гладко причесанные юристы в Дели. – Мужчина – величайшая загадка. Постичь бога гораздо легче, чем мужчину. Ну и хватит философии. – Она снимает крышку с пластиковой баночки. Толстая, красивая, она радуется тому, как ловко подвела черту.
– Просто ужас, что они в тебе, – говорит Нина своей тетке и закуривает. – В смысле, мальчишки. Просто ужас, что у