тогда было всего семь, она мало что помнит. Мама до безумия любила её братьев, особенно противного Анжея, постоянно задиравшего сестру, а с Анжеликой если и общалась, то всегда бесцветным, равнодушным голосом, не глядя ей в глаза. Слава Богу, остальные члены семьи её любили гораздо больше матери, особенно бабушка и старший дядя. Иначе бы она с ума сошла.
– Зачем ты так? – вскинулся Константин после ухода сестры. – Ты что, как будто не знаешь, что она пережила, да?
– Брат. – спокойно произнёс Адам. – Я сидел в Брюссельском тюремном замке на хлебе и воде. Меня пырнули ножом в живот у себя на Родине и я чуть было не разделил участь несчастного Стася. Я сражался под москальскими пулями в Девяносто втором. И, наконец, мы с тобой пять лет живём вдали от родной Польши, униженной и растоптанной русскими сапогами. Но я не превратился в истеричную бабёнку. Как и ты, кстати.
– Она женщина, Адам, – тихо проговорил Константин. – Она мать.
– Она Чарторыйская, – произнёс его старший брат, и потом обратился к Анжелике:
– Ты тоже Чарторыйская.
– Я Войцеховская, дядя, – возразила Анж, пристально глядя на него.
– Всё равно. Мы одна семья. Familia.
– Что мы будем делать с твоей бастардкой, Адам? – продолжал Константин. – Можно попросить аудиенции с государём… Пусть мать приедет, она умеет говорить даже с настоящими бесноватыми и кликушами. Убедим их всех, что девочка не имеет никакого права зваться великой княжной, Александр пусть откажется от неё…
– Константин, хватит. – оборвал его Адам. – На престол эта девчонка всё равно не сядет. Ни на наш, ни на русский. Мы можем подождать, пока она вырастет, а там решим, что с ней делать дальше.
– Брат мой, ты что, совсем не понимаешь? – вспылил младший из Чарторыйских. – Ей не дадут вырасти! Просто не дадут!
Адам равнодушно пожал плечами.
– Господь всемогущ, – как-то невпопад проговорил он, глядя на синий сумрак неба.
– Если тебе не жаль Элизы и этой крошки, то подумай о том, что мы упускаем… Мать тебе никогда не простит того, что ты не воспользовался шансом, – продолжал Константин. – Ведь она всегда говорила, что нам нужна кровь королей в роду.
– Да, родив тебя, меня и сестёр непонятно от кого, – холодно возразил Адам. – Из её многочисленных любовников королём был только один. И тот – Понятовский.
Константин покосился на Анжелику. Он считал её совсем ребёнком и стыдился того, что в её присутствии они обсуждают других взрослых. Так не делается.
– Ты хотя бы об Анельке подумал, – тихо и серьёзно произнёс Константин. – Говоришь такие вещи в её присутствии.
– Если бы в мои двенадцать лет кто-нибудь говорил при мне такие вещи, я не наделал столько глупостей, – вздохнул Адам. – Так что пусть слушает. Что касается упущенного шанса…, – он посмотрел на племянницу оценивающим, пристальным взглядом. – Я думаю, мать прекрасно понимает, что вырастет