Кристоф был ныне связан с “павловской партией”. Его мать, его жена и её семья – все они входили в ближайшее окружение императрицы Марии. Никто из этого окружения не поддерживает грядущих изменений в политике, и меньше всего сама вдовствующая государыня. Таким образом, он, граф Ливен-второй, остаётся связующим звеном между Зимним и Павловском, и ему такая роль совсем не нравится. Для себя Кристоф давно решил, что останется с правящим монархом, но если его снова начнут тянуть в сторону измены?..
Об этом думать совсем не хотелось. Равно как и о том, что ему когда-то внушал граф фон дер Пален. Малиновый закат висел над вересковыми пустошами Западной Курляндии, видневшимися из экипажа. И Кристоф не мог не вспомнить про “кровь Каупо” и “два царских венца”… И про участь Палена, запершегося в своём Гросс-Экау навеки. Тесть, друживший со Schwartze Peter'ом с детства и дружбу не прекративший даже после прошлогодних событий, говорил – граф Петер нынче боится оставаться один в комнатах, периодически уходит в запой и, кажется, постепенно сходит с ума. Немудрено, в его-то обстоятельствах. Потом Кристоф начал думать о более прозаичных и приятных вещах. О том, что неплохо бы заехать во Керстнехофф и провести там недельку-другую отдыха от всех и вся. Но это такие же праздные мечты, как и размышления о королевской крови фон Ливенов… Граф закрыл глаза и заснул под стук колёс.
Мемель встретил государя Александра со свитой иллюминацией и блеском, парадами и балами. Казалось, пруссаки надеялись на полюбовный союз, но государь не спешил с этим. Он сначала встретился с прусским королём, оказавшимся длинным худым молодым человеком чуть старше его самого. Лицо у него было несколько лошадиным, со скошенным подбородком, и ничем не напоминало чеканный лик “железного Фрица”. Говорил этот Фридрих-Вильгельм мало, невнятно и почему-то всегда в третьем лице, что сначала несколько сбило Александра с толку. Потом перед гостями из Петербурга появилась прекрасная королева Луиза со своей сестрой Фредерикой, которая пользовалась не самой безупречной репутацией, чопорной графиней фон Фосс и прочими статс-дамами и фрейлинами.
Королева с первого же взгляда потеряла голову, узрев перед собой настоящего архангела Михаила во плоти. Александр ничем не был похож на её унылого и неуверенного в себе супруга, которого она любила, скорее, потому что его полагалось любить. Она смотрела на Russische Keiser'а во все свои огромные, синие как васильки, глаза – и не могла наглядеться. На обеде, данном в честь него, она расточала всё своё обаяние на это “неземное существо”, как она прозвала государя Всероссийского. Но тщетно. Императору она совсем не понравилась. “И это пруссаки называют “красавицей”? – думал он. Чем-то она походила на Lise; “даже тёзки, так-то”, – усмехнулся он. Правда, Елизавета более худа и субтильна. “Один раз можно”, – продолжал размышлять император, мало вслушиваясь в то, что ему силится