секторах. Звездолеты горят, команды и пассажиры погибают или пропадают без вести. Фалиды устроили засады трем боевым крейсерам – не одновременно, конечно – одну в секторе Геркулеса, другую – в секторе Андромеды, и еще одну в трех световых годах за Проционом».
«Обнаглели!» – написал Рэч.
«Они могут себе это позволить, – мрачно отозвался Сандион. – Фалидам уже удалось сократить наш боевой флот на треть. Их корабли проявляют дьявольскую подвижность. Мы деремся, как слепой, отгоняющий кнутом двадцать карликов, вооруженных длинными ножами. Пока мы не узнáем, где находится их родная планета, мы беспомощны».
«Я разыщу их планету, таков мой долг, – написал Рэч. – Не забывайте, что они тоже у меня в долгу. Фалиды отправили на тот свет двух моих братьев».
Сандион хмыкнул и ворчливо сказал: «Таков твой долг – совершить самоубийство».
Рэч внутренне кивнул, но голова, посаженная на ороговевшем воротнике-навершии черного панциря, не могла кивать.
Сандион снова хмыкнул: «Что ж, мне пора идти. Не торопись, отдыхай». Командор язвительно улыбнулся медсестре: «Счастливчик! За тобой будет ухаживать красавица».
«Мне-то от этого уже ни тепло ни холодно», – подумал Рэч.
Командор сектора Сандион подошел к иллюминатору, слегка затемненное хрустальное стекло которого передавало изображение дюжины блестящих небоскребов посреди парков и озер, грациозных переплетений подвесных пешеходных конвейеров и плотно роящегося воздушного транспорта. За стеной кабинета доктора Плогетца, закрепленный электромагнитами на парковочном рельсе, ждал аэромобиль Сандиона. Командор забрался в машину, и она понеслась к башне Космического управления, где Сандиона ожидали его кабинет и подлежавшие бесконечному изучению астронавигационные карты.
Доктор Плогетц снова повернулся к Рэчу: «Теперь я намерен снять чехол с вашей головы. Не беспокойтесь по поводу замешательства. Просто расслабьтесь и посмотрите вокруг».
II
Через две недели Рэч уже передвигался по нескольким отведенным ему комнатам, не спотыкаясь и не опрокидывая мебель. Это не означало, что он видел вещи такими, какими они представлялись ему прежде. По сути дела, ему приходилось заново учиться видеть, причем в мире, устроенном в четыре раза сложнее. Тем не менее, если бы Рэч надеялся на что-либо, кроме отчаянной схватки с врагами и скорой ужасной смерти, он, может быть, даже получал бы какое-то удовольствие от процесса обучения.
Теперь, вопреки всему, его постоянно изумляли и очаровывали цвета, тона и оттенки – обжигающие, прохладные, угрюмые, пламенные, мистические. Окраска всего, что он видел, придавала миру новый, чудесный вид.
Человеческий глаз различает красные, оранжевые, желтые, зеленые, синие и фиолетовые тона. Рэч различал шесть дополнительных цветов – три инфракрасных и три ультрафиолетовых. Кроме того, существовала особая полоса частот, к которой были чувствительны его двести глаз – она соответствовала величественному