щеки и лишь потом достал носовой платок, чтобы вытереть ее слезы.
– Я тоже люблю тебя, Кэрри. Я всегда хотел, чтобы у меня была маленькая дочка со светлыми локонами и большими голубыми глазами, совсем как ты.
Но он не смотрел на Кэрри, когда говорил это. Он смотрел на меня.
– Хочу остаться здесь на Рождество, – хныкала Кэрри. – Я никогда не видела Санта-Клауса, ни разу…
Разумеется, она видела: много лет назад родители водили близнецов в большой магазин и папа сфотографировал их на коленях у Санта-Клауса, но, наверное, она об этом забыла.
Как удалось чужому человеку с такой легкостью войти в нашу жизнь и полюбить нас, в то время как наши ближайшие родные по крови хотели только лишь нашей смерти?
Вторая удача
Кэрри все решила. Мы остались. Но если бы не она, мы бы все равно остались. Как мы могли уехать?
Мы хотели отдать доктору Полу деньги, что он на нас истратил. Он отказался:
– Эти деньги пригодятся вам самим. Вам ведь они тяжело достались, правда? И еще я должен сказать вам, что встречался со своим поверенным и он подает ходатайство о вызове вашей матери в Клермонт. Я знаю, вы думаете, что она не явится, но никогда нельзя знать точно. Если мне посчастливится добиться постоянной опеки, я каждому из вас буду выдавать карманные деньги на неделю. Невозможно чувствовать себя свободным и счастливым без гроша в кармане. Большинство моих коллег дают своим детям-подросткам пять долларов в неделю. А для девочки в возрасте Кэрри достаточно трех.
Он хотел купить нам новую одежду и все, что нужно для школы. И мы снова и снова поражались его щедрости.
За несколько дней до Рождества он повез нас на рождественскую ярмарку. Красные ковры, зеркальный потолок, толпы людей, рождественская поп-музыка, как в сказочной стране! Я была радостно возбуждена, как и Крис, и Кэрри, и наш доктор. В своей огромной руке он держал маленькую ручку Кэрри, а мы с Крисом, тоже держась за руки, шли за ними. Я видела, как он смотрит на нас, какое удовольствие ему доставляют наши широко распахнутые глаза. А мы были зачарованы всем этим. Мы с благоговейным трепетом взирали на все это великолепие, слегка подавленные; мы хотели всего и боялись, что он заметит это и поспешит выполнить все наши желания.
Я пришла в себя в отделе, где продавали одежду для девочек моего возраста. Ослепленная и сбитая с толку обилием и разнообразием того, что там было, я смотрела на то, смотрела на это и никак не могла решить, чего же я хочу, ведь все здесь такое замечательное. Я ни разу в жизни ничего не покупала себе сама. Крис смеялся над моей нерешительностью.
– Вперед, – подгонял он меня, – наконец-то ты купишь нужный размер, выбирай что хочешь.
(Я всегда жаловалась, что мама привозит мне вещи не моего размера.)
Очень экономно, с большой тщательностью я выбрала себе теплые вещи для школы, куда мы должны были пойти в январе, после Рождества. Мне было нужно и пальто, и настоящие туфли, и плащ, и шапка, и зонтик. И я чувствовала себя неловко оттого, что этот добросердечный