На его волевом подбородке была ямочка, а еще одна, на правой щеке, то появлялась, то исчезала по его желанию. Я поблагодарила его за доброе пожелание, растроганная его теплым взглядом.
– О, – сказал он в ответ на мою улыбку, – ты действительно красивая девочка. Как жаль, что ты еще ребенок.
– Я не ребенок!
– Тогда кто же ты, старушка лет восемнадцати?
Я опять улыбнулась, весьма польщенная, что выгляжу такой взрослой:
– Может быть, да, а может быть, и нет.
Он усмехнулся, словно знал все мои ответы заранее. Может быть, он действительно знал все заранее: он похвастался, что считается одним из лучших танцовщиков Нью-Йоркской труппы.
– Я здесь только на каникулы, навестить мадам. Скоро вернусь в Нью-Йорк, домой.
И он оглянулся по сторонам, словно «провинция» надоела ему без меры, а мое сердце упало. Я надеялась, что мне придется работать с ним.
Мы обменялись еще несколькими словами, и зазвучала моя музыка. Я вдруг перенеслась на чердак с гирляндами бумажных цветов, развешенными на стропилах; вокруг – никого, только я и тот тайный возлюбленный, который всегда танцевал со мной, постоянно ускользая, не позволяя к себе приблизиться и посмотреть в лицо. Поначалу мне было страшно, но я танцевала и все делала правильно, все антраша, пируэты, взмахи рук, старалась держать глаза широко открытыми и обращать лицо к зрителям, которых не видела. И магия танца захватила меня. Я танцевала без плана и расчета, музыка подсказывала мне, что делать и как, я слилась с ней воедино и не могла уже сделать ошибки. И как всегда, тайный возлюбленный танцевал со мной, но теперь я видела его лицо! Его прекрасное бледное-бледное лицо с пылающими темными глазами, рубиновыми губами и иссиня-черными волосами. Джулиан!
Как во сне, я видела: вот он протягивает ко мне сильные руки, падая на одно колено и изящно оттягивая назад другую ногу, вот он глазами делает мне знак пробежаться и склониться в его раскрытые объятия. Я была на полпути к нему, как вдруг страшная боль пронзила мой живот. Я перегнулась пополам и закричала. У меня под ногами растекалась огромная лужа крови. Кровь струилась по ногам, пачкала пуанты, пятнала розовое трико. Я поскользнулась и упала на пол, так ослабев, что не могла подняться и лежала, словно издалека слыша плач. Не свой плач. Плакала Кэрри. Я закрыла глаза, не в силах думать о том, кто поднимает меня. Словно издалека, доносились голоса Пола и Криса. Крис склонился надо мной и прижался ко мне лицом, слишком явно обнаруживая свою любовь. Это одновременно успокоило и испугало меня: я не хотела, чтобы Пол видел. Крис начал говорить что-то ободрительное, как вдруг нахлынула тьма и унесла меня далеко-далеко, туда, где никто не любил меня.
И моя балетная карьера, не успев начаться, безвозвратно закончилась.
Я очнулась от тяжелого забытья. На больничной кровати, держа мою слабую руку, сидел Крис. Его голубые глаза. Боже, какие глаза.
– Эй, – тихо сказал он, гладя мои пальцы. – Вот жду, когда ты придешь в себя.
– Сам