приходится бороться и с холерной эпидемией, и с польской революцией, и с еще очень многими обстоятельствами. А он, дворянин Пушкин, не служит. Это не в традициях дворянства, не в традициях семьи, которая в течение многих лет служила государям в битве и совете.
И вот кружок его друзей при дворе, в который, конечно, входит фрейлина Александра Россет, Василий Андреевич Жуковский и еще некоторые персоны, полагает, что нужно Пушкина ввести в службу. Но это не так-то просто сделать, потому что если государь вызовет Пушкина в свой кабинет и предложит ему службу, то тот не сможет отказаться, так как просьба государя – это всегда приказ. И поэтому был разработан очень странный план.
Однажды утром, в летний день 1831 года, в аллее Царскосельского парка встретились две прогуливающихся пары, Александр Сергеевич Пушкин, отставной чиновник, с женой Натальей Николаевной, и государь император Николай Павлович со своей супругой, императрицей Александрой Федоровной. Пока дамы щебечут о своем, отступив на несколько шагов, государь беседует с Пушкиным. Он задает невозможный вопрос, который нельзя задавать писателям: «Что пишешь, Пушкин?». Но Пушкин доверчиво рассказывает о том, что пишет он сказки, а вообще все хорошо: женат, счастлив, живет в Царском Селе, прячась от петербургской холеры.
Почему-то разговор переходит на Петра Великого, и государь говорит Пушкину, что он собирается получить в Голландии домик Петра Великого и перевезти его в Петербург.
– О, – говорит Пушкин, – тогда, Ваше Величество, назначьте меня дворником в этом доме, – показывая, что Петр Великий для него такой же кумир, как и для императора.
Государь смеется и говорит:
– Хорошо, но пока что напиши историю Петра, назначаю тебя историографом и допускаю в секретные архивы. Служи.
Пушкин не оценил того, что произошло. Он сначала на вершине счастья: государь лично поручает ему очень престижную работу и назначает на место самого Карамзина. А ведь Царское Село очень хорошо помнит: еще несколько лет назад, когда на престоле сидел Александр I, Карамзин тоже жил в Царском Селе. Весь городок знал – царь начинает свой день с того, что подходит к домику Карамзина, стучится в окно, и господа выходят на прогулку. О чем говорит Карамзин с Александром – никто не знает, но все смертно завидуют Карамзину из-за этой беседы, с которой царь начинает свой день. Никто не подвергает сомнению право Карамзина на такое положение, оно завоевано «Историей государства Российского», историческими трудами. И вот Пушкин видит себя новым Карамзиным, который царю наперсник, а не раб, и это положение ему кажется крайне престижным.
С января 1832 года Пушкин начинает работать в архивах, получать жалование, и таким образом жизнь его определяется. Теперь он – историограф. Эта новость чрезвычайно удивляет светское общество и в Петербурге, и в Москве.
– Пушкин на месте Карамзина? Невозможно! Кто такой Пушкин? Он ведь поэт, он ведь кумир легкомысленных