ей полегчало.
После уроков Полли осталась у Луизы на обед. С ними за стол сели также Лидия и няня. Подали бурое рубленое мясо с толстыми нитями спагетти. Лидия назвала их червяками и заслужила шлепок, потому что их матери рядом не было, но даже не расплакалась, потому что разложила свой редингот в кожаном кресле, где любила читать Луиза, и любовалась им во время еды. Луиза без умолку болтала об Отелло, а Полли, которая заботилась о чувствах окружающих и видела, что Отелло няню нисколько не интересует, спросила, что она вяжет и куда собирается в отпуск. Няня вязала розовую ночную кофточку для своей матери и в свой отпуск на две недели уезжала в Уоберн-Сэндс. Но даже этот краткий разговор с няней обернулся сплошным расстройством: уже после Луиза назвала Полли подлизой, а она вовсе даже не подлизывалась, просто хорошо понимала, почему Отелло интересен далеко не всем и каждому.
Лидия объявила:
– У няниной мамы больные ноги. Она их все время поднимает, чтобы они не отекали. Они чрезвычайно больные, – подумав, добавила она.
– Довольно, Лидия. Мы не обсуждаем ноги за столом.
Зато теперь все мы будем думать о них, мысленно откликнулась Полли. На десерт подали крыжовенное пюре со взбитыми сливками, которое Полли не любила, но отказаться постеснялась. Лидия излишней стеснительностью не страдала.
– От него воняет рвотой, – заявила она, – зеленой горячей рвотой.
Няня подхватила ее со стула и унесла из комнаты.
– Ей-богу! – выпалила Луиза, питавшая пристрастие к шекспировской божбе. – Бедняжка Лидия, сейчас ей влетит.
Сверху и впрямь раздались приглушенные вопли.
– Мне что-то не хочется.
– Ничего странного, я тоже его не люблю. Лучше пойдем доделаем наш крем. А ты подлизывалась к няне.
– Ничего подобного! Честно.
Разложив крем и снабдив баночки этикетками, они перенесли их наверх, в комнату Луизы. Потом валялись на лужайке в саду за домом, пока мимо не проехал продавец из Wall’s на трехколесном велосипеде с коробом, набитым фруктовым льдом. Обе взяли по лаймовому и снова разлеглись на траве, болтая о каникулах и о том, чем они займутся, когда вырастут.
– Мама хочет представить меня ко двору.
– Значит, в дебютантки? – Луиза почти не скрывала пренебрежения. – Но ты же хочешь настоящую карьеру?
– А кем мне быть?
– Ты хорошо рисуешь. Могла бы стать художницей.
– Можно сначала быть представленной ко двору, а уж потом и художницей.
– Полли, так не получится, можешь мне поверить. Придется все время танцевать с какими-нибудь болванами, тебе будут постоянно делать предложения, и ты согласишься выйти за кого-нибудь только по доброте душевной. Ты сама знаешь, что совсем не умеешь отказывать.
– Я не выйду за того, кого я не люблю.
– Порой даже этого недостаточно.
Луиза мрачно задумалась о Джоне Гилгуде и о своих нескончаемых