Приамурье – ушло к Китаю, Курилы – отдали японцам, Аляску и Алеутские острова вместе с русскими поселенцами продали американцам. Теперь на очереди Маньчжурия… Разве не было ясно, что после подписания в 1895 году Симосекского договора, по которому японцы заполучили от Китая Формозу, Пескадорские острова и Ляодунский полуостров, они не остановятся. А их союз с Англией о создании соединенных морских сил? А закон о всеобщей воинской повинности? А открытие сотен военных школ с привлечением в них для преподавания военного дела немецких и английских инструкторов? Неужели все это не беспокоило тех, кому его величество император Николай доверил повелевать, а значит нести и ответственность?..
Кондратенко внимательно слушал длинный монолог Стесселя и старался понять, кого он винит? Государевы земли продали не генералы. Задача генералов завоевывать и отстаивать. Большего им не дозволено. А вот насчет Японии Стессель прав. На японцев из Петербурга смотрели свысока, как порой взрослые смотрят на бойких детишек, не задумываясь над тем, что из бойких детишек вырастают бойкие взрослые…
– …У нас здесь был неплохой союзник – Китай. И тот мы умудрились потерять в 1897 году, когда китайское правительство обратилось к нам за помощью по поводу захвата немцами порта Циндао, – продолжал говорить Стессель. – Что мы им ответили? В декабре того же года наши корабли вошли на рейды Порт-Артура и Талиенваня без согласия Китая и остались там зимовать…
– Милостивый сударь, Анатолий Михайлович, – мягко прервал Стесселя Кондратенко. – Китай сам и добровольно подписал с нами конвенцию о передачи в аренду на 25 лет Порт-Артура…
– Конечно, конечно! И Квантунский полуостров, и острова Элиот, Бланд, Санташантао, Роунд, Мурчисан и другие. Это китайцы назвали все Квантунской областью и включили ее в состав Российской империи! – с нескрываемой иронией ответил Стессель на возражение генерала Кондратенко. – Дело в другом, – продолжил он. – Россия все больше и больше становится бельмом в глазу мирового сообщества. А что мы предпринимали в ответ? Ровным счетом ничего!..
Откровенность, с которой говорил Стессель, была не свойственна его натуре, и потому Кондратенко терялся в догадках: что заставляет идти его на такой разговор.
Скорее всего, это был нервный срыв человека, теряющего под собой привычную опору, решил, наконец, он.
Стессель, по мнению Кондратенко, был чем-то похож на Куропаткина. В сердцах Кондратенко называл их «свадебными генералами», внешне преданными его императорскому величеству, но в душе им было наплевать на все, что не касалось их лично.
– Меня очень беспокоит одно обстоятельство, Роман Исидорович, – продолжил говорить Стессель, ободренный тем, что Кондратенко внимательно его слушал. – Выдержим ли мы, если случится, как вы сказали, штурм крепости?.. – И перехватив на себе слегка удивленный взгляд Кондратенко, спешно добавил: – Казематированных помещений в крепости нет! Нет даже круговой дороги для скорого маневра внутри крепости!..