учитель произносил за день. Традиционный взаимный поклон, и наставник покинул помещение. Маска почтительности на лице Тарика продержалась недолго.
– Вот старый дурак, – презрительно сказал он.
Тамерон промолчал. Ему не было дела до мании величия брата, считавшего себя гораздо талантливее наставника на магическом поприще. Только молодость и подчиненное положение не позволяли Тарику вознестись, к тому же, ему хватало ума не показывать свое истинное лицо. Он знал, когда и кому следует поклониться, а кого можно и пнуть. Тоже, ведь, способ возвыситься.
– Посмей он в меня швырнуть пульсаром, остались бы от старикашки одни обгорелые сапоги! – презрительно произнес Тарик. – Скоро он спалит все твои девчачьи космы.
– Такие косички носят менестрели. – Тамерон говорил об этом не единожды, но брату было плевать. Он сел на любимого конька.
– Ты не менестрель, а сопливая девчонка! Та-ами-ия, – скорчив рожу, завел Тарик старую песню.
– Не называй меня девчачьим именем! – сквозь зубы процедил мальчик, сжимая кулаки.
– И как ты меня остановишь, малявка?
– Я тебя ударю! – угрожающе сказал Тамерон, заставив брата расхохотаться.
– Да ты ко мне даже приблизиться не сможешь, а вот я…
Тамерон едва успел отклониться от летящего прямо в лицо пульсара, с куриное яйцо размером. Но косички над правым ухом уберечь не удалось, да и само ухо пострадало. Боль, гнев и крик сплелись в единую волну, и та, обретя неконтролируемую свободу, рванула во все стороны. Тарика дернуло, словно марионетку, и впечатало в стену.
Размазав по щекам слезы, Тамерон с ужасом воззрился на рухнувшее на пол тело брата. Он подбежал к нему и в отчаянии уставился на мертвенно-бледное лицо с алой струйкой крови, сбегавшей из носа. Тарик вскоре очнулся и обнаружил рядом плачущего брата.
– Я не хотел, – всхлипывал тот. – Ненавижу магию!
– Ты псих, Тами! Учись контролировать свои силы, – возмутился Тарик, отмахнувшись от попытки помочь ему подняться. – Никому об этом не говори, и я смолчу.
С тех пор он младшего брата не дразнил и посматривал на него с некоторой опаской. Тарик не боялся, что Тамерону – противнику всякого насилия – вздумается повторить опыт, его поразила сила выданной братом эманации. Тарику не досталось и крупицы этой первобытной мощи, до смерти напугавшей обладателя дара. Если это умение отточить, отшлифовать, Тамерон заблистал бы ограненным алмазом и легко затмил надежду и будущую опору достославного рода Лебериусов. Хорошо, что он этого не хотел.
Пасмурным осенним днем, когда из-за низко висящих туч невозможно было понять утро, день или вечер на дворе, Тамерон слонялся по замку. Занятия по каким-то чудесным причинам отменили, и Тарик тут же уехал в город, принарядившись. Тамерона же наставник завалил домашними заданиями и велел охране ни под каким предлогом не выпускать из замка нерадивого ученика. Несмотря на скуку