«В нем только времени напев…». Биография Натана Альтермана. Серия «Серебряный век ивритской поэзии»
но частично помог – для нее нашлась временная работа. Хеня, однако, уехала в Иерусалим, и Натан писал ей туда отчаянные письма с обещанием помочь с постоянной работой в Тель-Авиве. В какой-то момент он даже ее добился, хоть и ненадолго. Он не очень был ей нужен, но у него уже было имя, и его ухаживания ей льстили. В конце концов Хеня вернулась к своему жениху, другу Натана Мордехаю Овадьягу.
Все это время он и не думал расставаться с Иврией Шошани. Он ее любил. И ее тоже. А что?.. А она ждала, когда же он сделает для нее то же, что она сама сделала для него сразу же, – то есть расстанется с Хеней и оставит в своей жизни только ее одну.
Закончив учительские курсы, Иврия Шошани уехала работать воспитательницей в Дганию Алеф. Она была очень красива и пользовалась вниманием со стороны своих новых друзей-киббуцников. Но она не очень понимала, что на самом деле в ее жизни происходит. У нее был возлюбленный, Натан Альтерман, хотя она уже ни в чем не была уверена…
В первые же выходные, когда он смог вырваться со своих многочисленных работ, Натан приехал в Дганию Алеф к Иврие. Они уходят гулять вдвоем, спускаются к берегу Иордана, потом он остается у нее ночевать, а через день возвращается в Тель-Авив на работу. И сразу получает от нее грустное и сердитое письмо с рассказом о том, что киббуцникам не понравилось, что у нее гостил посторонний мужчина. Натан предлагает ей вернуться в Тель-Авив, зовет приехать навсегда и быть с ним.
Что ее удерживает? Хени Зисла в его жизни уже нет. Но она ведь была…
Она пишет ему в письме: «Я вижу, как ты идешь, ты высокого роста, и ты держишь мою руку и идешь за мной. Мы выходим из рощи, из листопада, из шума кипарисов, ты слушаешь сверчков, ты останавливаешься, потому что ты видишь небо. И я поражаюсь тебе, стоящему под светом луны в тишине – любимый… И я, такая глупая, выхожу к людям в электрическом свете, красивая, какой никогда не была, и любящая, как не любила никогда… Натан, извини меня за то, чем я не была, и за то, чем я была. Было плохо, довольно часто, я знаю много причин этому, и одна из них в том, что мое сердце стучало иногда в более высоком ритме, чем твое».
А он отвечает: «Можно заполнить письма буквами, но невозможно заполнить письма тем, как я хочу, чтобы ты была со мной. Ты кажешься мне настолько светлой и молчаливой и доброй ко мне, что я не могу видеть тебя другой. Поэтому иногда я не вижу тебя совсем. Ты понимаешь?..»
Он приезжает в Дганию Алеф еще раз с редакционным заданием – написать о киббуцах Иорданской долины (идея серии очерков о разных прекрасных местах Эрец Исраэль принадлежала ему самому…) В статье, опубликованной в «Турим» по следам поездки на Кинерет, он описывает прогулку, которую совершили они вдвоем с Иврией, из Дгании в Квуцат Кинерет, – конечно же, не называя имени «той, что шла с ним рядом». Посылая ей номер газеты с этой статьей, он заранее опасается ее реакции, и не зря… К письму он прилагает их совместную фотографию, которую