«В нем только времени напев…». Биография Натана Альтермана. Серия «Серебряный век ивритской поэзии»
это было как раз то, что ему в тот момент было нужно. Семья Альтерманов отнеслась к ней приветливо, а ее мать пыталась отговорить ее выходить замуж за поэта… Уговоры не подействовали. Они поженились очень быстро, в начале 1935 года, и сняли квартиру на улице Галиль (позже ставшей улицей Мапу). Она мечтала о карьере актрисы, но и домашним хозяйством занималась с удовольствием. Постоянную работу в Камерном театре она получит только через несколько лет, а пока она подрабатывала участием в концертах и литературных вечерах.
Вот рассказ Рахели Маркус об их молодости: «Это были прекрасные молодые годы, со всем этим дымом, наполнявшим кафе, и со всем этим ужасом, который уже тогда сопровождал нас ежедневно. И все же, я вспоминаю образ Натана в те годы, как что-то чудесное, как богемный облик, в самом прямом смысле слова… За ним шли все. Вместе с ним все меняли кафе. Однажды он случайно зашел в „А-Йегуди А-Ацув“ („Печальный еврей“), и это место тоже стало его постоянной остановкой. Мы оставили „Шелег Леванон“. Хозяин нового места знал свою работу – он умел разливать напитки, умел выписать счет и умел стереть счет и отказаться от того, что ему причиталось. Он никогда не улыбался. Название этому кафе дал Натан».
По ее мнению, «Натан был чем-то похож на русского студента из прошлого. Он обладал невероятным личным обаянием. За ним шли, искали его близости, но не так, как Александра Пена, который был образом признанного красавца. Пен был идолом буржуазных женщин, а за Натаном шли девушки, которые писали стихи, студентки, красотки из киббуцов, учительницы, воспитательницы, художницы».
…В последние годы жизни Натан начнет писать пьесы, и его самой знаменитой пьесой станет «Харчевня духов». Это будет символический рассказ о его собственной жизни. Жена героя пьесы полностью отделена от мира «харчевен», а хозяйкой этого мира является другая героиня… Именно так и произошло в реальной жизни. В первые три года после их свадьбы Рахель Маркус разделяла с Альтерманом его богемное времяпрепровождение. Она вместе с ним была завсегдатаем всех перечисленных ею тут и нескольких других тель-авивских кафе. Но вскоре она решит полностью выкинуть эти «харчевни» из своей жизни, потому что появится настоящая «хозяйка харчевни»… Рахель станет «домашней женой», не в прямом смысле этого слова – благодаря помощи со стороны свекрови, она сможет отдавать свои вечера любимой работе и театру. Но ей придется делить узкое тель-авивское пространство, потому что часть его займет другая.
В те годы, о которых она тут рассказывает, она все еще была полновластной «хозяйкой» всех сторон жизни своего мужа. «За столом в кафе Натан не много разговаривал. Иногда он участвовал в каком-нибудь литературном споре. Было приятно сидеть рядом с ним. Праздник начинался после полуночи, когда опустошалось несколько бутылок. Тогда начинали петь. Что пели? Пели куплеты Натана из спектаклей „Матате“, или песни в стиле шансона, которые Натан переводил с французского и с русского для разных певцов и певиц. А после этого иногда выходили на набережную, или сидели до зари на бульваре, или ехали на арабском дилижансе в Яффо».
Рахель,