из себя, из-за чего он периодически смотрел прямо в глаза алхимика, не моргая, и заставлял того вжиматься в кресло и чувствовать себя, мягко говоря, неловко. Однако после часа нескончаемого потока информации он смирился и даже стал вникать в сказанное, стараясь игнорировать непрерывный юношеский напор.
– Руф, вот ты представь, – говорил Мортимер перед обедом, – весь мир состоит из бесконечного числа различных форм жизни, веществ, материалов, ископаемых, да вообще всего! Каждый элемент можно скомбинировать с другими и получать на выходе что-то совершенно новое, что-то, не поддающееся описанию.
– Как варка пива, – спокойно отвечал ему Руф, – если к ячменю добавить, например, мяту, то получится совершенно другой вкус.
– Да-да, вот именно! Достаточно изменить всего один элемент, и итоговый продукт будет каким-то образом отличаться от исходника, – он замолчал и с интересом посмотрел на собеседника. – Я даже не думал, что кто-то из стражников сможет меня понять. Прости, но порой назвать вас «разумными» язык не поворачивается, – Руф улыбнулся.
– Ты не так уж далек от истины, да и твое «порой» – это даже комплимент, – Мортимер искренне улыбнулся в ответ.
Почти весь перелет они сидели за столом, обсуждая всевозможные вопросы, связанные с Солтисом, начиная с поддельных динариев, в сплав которых вливали три четверти железа и только одну серебра – вместо положенной половины, и заканчивая слухами о подпольных крысиных боях в тавернах. Мортимер с огромным интересом объяснял причины принятия советом не всегда однозначных решений, но также обдумывал позицию человека, совершенно далекого от политики, и подмечал возможные полезные сведения. Когда принесли обед, оба замолчали, заняв рты приготовленной поваром едой.
– Послушай, – доев овощную похлебку начал алхимик, – а что побудило тебя стать стражником?
– Не понял? – пережевывая кусок хлеба, переспорил Руф.
– Ну, почему ты, к примеру, не стал музыкантом, инженером или еще кем-нибудь?. Не пойми меня неправильно, но мне кажется, ты смог бы раскрыть себя лучше в другом деле, нежели в охране, – доев похлебку, Руф отложил ложку в сторону и откинулся на спинку кресла.
– Может быть, ты и прав, – он на несколько секунд замолчал, уведя взгляд в сторону, и с закрытым ртом вычищал языком кусочки овощей, застрявших между зубов. – Да если на чистоту, то у меня тоже возникали такие мысли, но тут уже ничего не попишешь. Ты молод и можешь делать, что захочешь, меня же с детства отец отдал в академию, и понеслось, – он взял кружку с вином со стола и сделал небольшой глоток. – В нашей семье по мужской линии служили все, так что и я не стал исключением. Сначала тринадцать лет академии, потом пять лет в голубой страже, то есть в полиции. После я сам вызвался на войну с восточной империей…
– Княжеством, – поправил его Мортимер.
– Княжеством?
– Да,