новостное агентство. Я не злюсь на него. Зачем бы мне злиться на журналиста, который выполняет свою работу? Я зол, что эти сволочи взорвали бомбу. Я зол, что потерял ноги и что многие люди, которые с тех пор стали моими друзьями, потеряли их тоже. Я зол, что три человека были убиты, включая восьмилетнего мальчика.
А фотография? Она лишь показала то, что случилось. Бомба взорвалась. Она была набита гвоздями и шарикоподшипниками, которые разрывали тела, мышцы и кромсали кости. Фотография была сделана для иллюстрации нечеловеческой жестокости, и это сработало. Люди получили такие ужасные травмы, что от них становилось плохо. Я понимаю, что мир был шокирован, потому что взрыв в толпе невинных людей это всегда шокирующее.
Но это не то, о чем говорит фото. Не совсем то. На ней не показана бомба, и на ней не показано, как я получил травму. На ней показано то, что произошло после: как храбрые люди устремились на помощь жертве страшного теракта. И эти люди спасли наши жизни. Три человека погибли в происшествии. Но никто не погиб в больнице или по пути туда. Никто не погиб от увечий в последующие несколько недель. 260 человек получили травмы и увечья, но благодаря храбрым людям у нас есть шанс продолжать любить, смеяться и вдохновляться, как раньше.
Поэтому фото не беспокоит меня. Это не фотография разбитого сердца, хотя мне до сих пор больно на нее смотреть. Это фотография надежды, потому что парень без ног, обожженный, весь в порезах и смертельно бледный, все-таки был жив.
И он не собирается сдаваться.
Единственным человеком, кто не видел фотографию, по крайней мере поначалу, была моя девушка, Эрин. После нашей встречи на 18-й миле, она двигалась с расчетной скоростью миля за девять минут. Таким образом, она должна была прибыть на финишную черту прямо перед взрывом бомбы.
Но у нее очень сильно заболело колено на вершине Хартбрейк Хилл. Какое-то время она шла, чувствуя острую колющую боль в колене при каждом шаге. При мысли, что она может не закончить забег, она сильно разволновалась. Даже немного поплакала. Но она продолжала идти, пока боль не утихла.
Затем она наткнулась на стену на 25-й миле, прямо перед эстакадой на Бэкон-стрит. Я не имею в виду стену бегунов, настолько плотную, что никто не мог продвинуться вперед. Эрин сперва подумала, что слишком многие хотели пересечь финишную черту. Она посчитала, что забег плохо организовали, и забеспокоилась о своем финишном времени. Затем слухи начали распространяться.
Дорога была перекрыта.
Был взрыв.
Нет, это была бомба.
Бомба была рядом с финишной чертой.
Нет, она была в толпе около финишной черты.
Никто не знал число пострадавших. Никто не знал, были ли погибшие. Никто не мог дать точной информации. Почти каждого бегуна кто-то ждал, но едва ли у кого-то из бегунов был мобильный. Кому нужен мобильный, когда ты бежишь марафон?
Шок начал распространяться. Люди ломились во все стороны. Женщина около Эрин упала в обморок; Эрин осталась помогать ей, пока не пришла медсестра. Эрин думала