заметил, что брюки на нем уже расстегнуты, и, мягко отстранив ее ладонь, вошел в дом.
– Как ты не романтичен, – усмехнулась Настя.
– Паршиво мне… – бросил Мухин.
– То тебе нормально, то тебе паршиво!.. Я начинаю догадываться, где ты мотался и что у тебя там за провалы в памяти…
– Дура. Я бы это сделал умнее.
– Ну всё, всё, не будем ссориться.
Жена сдернула с кровати покрывало – у нее это получилось как-то торжественно – и взялась за полы сарафана.
– Или в баню?.. – спросила она.
– Что «в баню»? – обозлился Мухин. – Она же не достроена!
– Эх, проза жизни… Надо быть более изобретательным, Витюша. А то я даже и приревновать-то не могу. Кому ты нужен, чурбан? Ну всё, всё… Слушай, тебе бы к врачу показаться. Да нет, не к этому, а который память проверяет. Есть такой врач? Вот. Надо выяснить и показаться… Ой, у меня же для тебя сюрприз!
Супруга, скинув шлепанцы, выбежала из комнаты. Виктор сунул руки в карманы и неуютно, как на вокзале, присел на кровать. Напротив темнел дээспэшными дверцами привезенный из Москвы шкаф. Стена за ним была не обшита – этого Мухин не видел, но он это знал. Когда покупали вагонку, просчитались на четверть куба, и в двух комнатах пришлось оставить по дыре. Потом купили еще, но рабочие уже уехали, а Мухин в строительстве был не силен. В итоге доски до сих пор гнили за сараем. В этой комнате рубероид закрыли шкафом, в другой – прицепили старый ковер. Настя всё подбивала Виктора его снять, положить на пол и, как она выражалась, «покататься». Мухину всегда было лень. Без ковра обходились…
В форточке висел огрызок луны, застилавший комнату бледными сумерками. Виктор продолжал держать руки в карманах, словно боялся обо что-то испачкаться, и всё не мог сообразить, каким образом он здесь оказался. Он хотел убраться из этого слоя немедленно, и убрался бы – если б только знал как. Кроме единственного варианта – уничтожить тело, ничего здравого на ум не приходило, и от этой бессмысленности Мухин раздражался всё больше.
– Покатаемся? – неожиданно сказали сзади, и он вздрогнул.
Жена включила свет, и он вздрогнул еще раз.
– Ну что же ты? Посмотрел бы хоть…
Мухин обернулся. Настя стояла в голубенькой ночной рубашке. Прямо над ней вокруг голой лампочки крутилась какая-то летучая мелочь, среди этого роя выделялся чудовищно крупный мотылек с красными разводами на крыльях.
– Ты, как всегда, невнимателен…
Виктор снова посмотрел на супругу. Сквозь тонкую ткань внизу живота просвечивали ровные, как меха на баяне, складки. Под самой нижней, вероятно, оно и находилось – «лоно страсти».
– У меня новый пеньюар! – возмущенно сказала Настя. – ты, чурбан…
– Ага… – брякнул Мухин. – Я сейчас приду.
– Ты куда?!
– Покурю.
– Здесь кури, ты чего?..
– На воздухе, чтоб с кислородом… – замямлил он, протискиваясь к двери.
– Только не долго, – наказала супруга.
– Конечно…
Похлопав