ведь солнышко светит. И мы, как будто бы, всё ещё живы. – ответил ему Василий. – У нас нынче, каждый новый день за счастье. А впрочем, тебе нас не понять. Не приходилось тебе бывать в нашей шкуре.
Быть может, мне это лишь показалось, однако я отметил для себя тот немаловажный факт, что в этот раз каннибалы были более осторожны. Они не прошли смело в сарай, как и прежде, а предпочли сгрудиться у входных дверей, держа своё оружие на изготовке. Чем была вызвана их осторожность, я в ту минуту ещё не догадывался.
– Действительно, Вася. В вашей шкуре я не бывал. – усмехнувшись, отрицательно покачал головой «нефтяник». – И надеюсь, что побывать в ней, мне никогда уже не придётся. Потому как, на протяжении десятка тысяч километров, мы единственные, кто остался от древнейшего чувашского племени воинов-людоедов. Лишь мы одни продолжаем тот род и чтим вековые традиции предков. Попросту, некому посадить меня в такой же сарай, как некому и приготовить из моего ливера копчёный окорочок или сочный шашлык.
– Ну, и как она на вкус? Имею в виду человечину. – Василий был нынче разговорчив, он всё продолжил и продолжал подначивать «бурильщика». Возможно, именно таким образом он и пытался отвлечь нелюдей, от какого либо «шмона». – Поперёк горла не встаёт?
– Нет. Представь себе, не встаёт. А вкус у неё просто изумительный. Разок попробуешь, и навсегда забудешь о всякой там свинине или говядине. Это всё одно, что сравнивать добротное шампанское с самопальной брагой. И между прочим, понапрасну вы бульончиком нашим брезгуете. Ну, ничего-ничего. Голод не тётка. Ещё чуть-чуть и будете вы хавать абсолютно всё, что мы вам предложим, без какого-либо разбора. Уж это я вам точно обещаю. И не таких как вы, нам приходилось ломать.
– Вовка, хорош попусту трепаться. Ведь мы на охоту, вроде как, собрались. – поторопил бурильщика кто-то из каннибалов.
Новость о предстоящей охоте меня весьма порадовала. Точнее, не сама охота, а известие об отъезде большей части людоедов с хутора. И в ещё большей степени меня приободрила связанная с той охотой их нынешняя спешка. Это означало лишь одно: тщательного обыска или какой-либо иной усиленной проверки нам наверняка удастся избежать.
– Всё-всё. Уже заканчиваю. – заслышав о предстоящей охоте, встрепенулся бурильщик. Тотчас сменился и тон его речи. Обращаясь к пленникам, он уже не ухмылялся, нефтяник смотрел на нас лютым волком. – А ну, твари… Живо показали мне свои руки.
Никто из нас и не подумал пошевелиться, и уж тем более развернуться к бандиту спиной.
– И кто это у нас такой смелый? – Владимир вновь упёрся стволом своего автомата в грудь Генки. Очевидно, он решил пойти по уже проторенной ранее дорожке. Посчитал, что если сломался мужик однажды, сломается он и повторно. – Я чё-то не понял. Ты где это за ночь храбрости успел набраться?
– Отвали. – с явным пренебрежением ответил ему Геннадий.
Вот теперь моё сердце успокоилось уже окончательно. И не потому, что Генка был нынче предельно дерзок по отношению