твоей не будет направленности и цели.
Литература, казавшаяся мне лёгким и праздничным делом, обернулась теперь чудовищем, страшным и привлекательным одновременно. Это было как наваждение. Я стал неспокойным, я почти заболел. Не знал, что делать. И вывел меня из этого состояния Горький.
Простые и близкие моему сердцу произведения Горького помогли мне обрести покой.
«Вот ведь, – думал я, – благодаря своей воле он достиг всего, не закончив даже начальной школы, его университетом являлась сама жизнь». «Да, Горький, – титан, но ничего, надо много работать, – говорил я себе, – может, что-нибудь и получится…»
Я читал рассказы Горького, и душа моя витала где-то над бескрайними степными просторами России.
В одну из наших встреч мой товарищ из университета сказал:
– Ты никогда не думал, что на свете живут люди, как бы родившиеся для страданий, и есть такие, будто у них на роду написано быть счастливыми.
– Да, а почему?
– Потому что жизнь у нас признает только два вида людей: тех, кто гнёт спину, и тех, кто умеет пользоваться их трудом. Вот возьми этот спичечный коробок, – и он вынул из кармана коробку спичек. – Вначале он не представлял собой никакой ценности или был сырьём, цена ему, предположим условно, равнялась единице. Но его сделал рабочий, и тогда он получил новую ценность – цена его, скажем, стала равняться пяти единицам. Дальше. Что делает фабрикант? Он покупает этот коробок у рабочего за пять курушей и продаёт его нам за шесть, взяв у нас, таким образом, один куруш, или продаст его нам за пять курушей, но обкрадывает на один куруш рабочего, заплатив ему не пять, а четыре куруша. Этот простой пример может служить схемой для всех взаимоотношений человеческих, и в результате мы увидим, что существуют миллионы обкрадываемых людей. Понимаешь?
– Правда.
– Ещё бы не правда. А теперь представь такой строй, при котором людям не приходится лгать и работа вознаграждается сполна.
– А как же фабриканты?
– К чертям фабрикантов! Знаешь, какую прекрасную жизнь можно было бы создать на земле, отобрав у них их миллионы…
– Что же делать?
– Бороться, чтобы изменить всё.
– Вдвоём?
Мой друг рассмеялся:
– Хочешь, мы будем чаще с тобой видеться?
– Хочу.
– У тебя есть друзья?
– Да, конечно.
– Вот что мы сделаем, – мы будем собираться вместе и учиться, как надо бороться.
Бороться?.. Мне это понравилось.
– Хорошо, – сказал я со всей искренностью, – у меня сохранилось отцовское оружие, а у одного из наших парней есть великолепный нож; скажу, чтобы он прихватил с собой.
Он с трудом сдержал улыбку.
– Ладно, – сказал он, – валяйте, но надо соблюдать тайну, нельзя болтать…
Это уже становилось совсем интересно. Сразу вся моя жизнь до этого показалась мне бессодержательной и никчёмной, и отношения с Сона и Матильдой тоже…
Что ж,