скакала по бескрайним русским просторам, наполняя их громким счастливым смехом. А ее прекрасные пепельные волосы, выбившись из-под кивера, развевались на ветру, превращая ее в нимфу полей, над которыми понеслась веселая испанская песня.
Так смени же гнев на милость!
все уладится легко –
От проклятий до объятий,
Видит Бог, недалеко!
Бедный виконт едва поспевал за своей королевой. Конь его был уже весь в мыле, а юноша, пригнувшись к его шее и умоляя не отставать, не знал, то ли смеяться, то ли хранить серьезность из-за непонимания столь неожиданного приступа веселья своей прелестной загадочной спутницы.
Вдруг до его ушей, перекрывая и смех, и песню, донесся какой-то странный свист. Виконт глянул влево и с ужасом обнаружил, что к их одинокой скачке присоединилось еще несколько всадников в каких-то странных шапках с хвостами. Они азартно скакали наперерез, заливисто свистя и щелкая в воздухе нагайками. «Казаки!» – на этот раз уже более не сомневаясь, в ужасе подумал виконт.
– Правее, берите правее! – отчаянно закричал он, безжалостно сжимая бока коню шенкелями и стараясь пустить его между своей королевой и преследователями, сам еще не понимая толком, что теперь делать и как себя вести.
Клаудиа мгновенно поняла, что произошло, и, пригнувшись, поддала в направлении своих позиций. Теперь казаки гнались за ними вслед, и виконт оказался прямо между ними и Клаудией. Немилосердно шпоря коня, юноша одновременно пытался правой рукой достать из седельной кобуры пистолет, мысленно благодаря себя за то, что на всякий случай держал его заряженным. Однако он боялся не то, что стрелять, но даже повернуть назад голову, надеясь на Бога, черта, кого угодно, лишь бы дело не дошло до кровопролития.
Некоторое время он слышал лишь шмелиный зуд нагаек, топот коней да свое судорожное дыхание. Затем что-то шлепнуло его сверху, и подбородный ремешок из чешуйчатых медных бляшек едва не оторвал виконту голову, резко дернув ее назад. Юноша не сразу понял, что ему повезло, и лассо догонявшего его казака всего лишь оставило его без головного убора. Виконт рискнул обернуться и увидел как тот, приостановившись, освободил лассо и приторочил кивер к седлу, а затем снова бросился догонять уходящую добычу.
Клаудиа по-прежнему скакала впереди, и Ламбер решился еще раз оглянуться, чтобы проверить, не собирается ли какой-нибудь дикарь набросить лассо и на нее – при этом рука его, державшая рукоять пистолета, уже почти не дрожала. Но не успел он выхватить оружие, как представившееся ему зрелище почти окончательно парализовало юношу.
Прямо перед мордами нависавших казачьих коней вдруг пронесся вихрь, закруживший преследователей и овеявший их целым облаком пыли. Кони казаков страшно заржали, поднимаясь на дыбы, а некоторые и вовсе опрокинулись, придавив всадников. В воздухе замелькали лошадиные ноги, и загремела, очевидно, проклятьями чужая речь, впрочем, вскоре сменившаяся откровенным хохотом.
Виконт взглянул вслед пролетевшей стреле и различил одинокого всадника, который