была Марина… Теперь же все изменилось, все стало по-другому. Так что же теперь?
Анна сняла очки и, потеснив ежиков, положила их на сервант. Глаза ее, карие, близорукие, сразу приблизились. Свободным жестом она откинула со лба волосы и, запрокинув голову, посмотрела прямо в лицо Лису. Руки она опустила вдоль тела, положив ладони на бедра, одна чуть выше другой, и прижала локти к талии. Женщины умеют, когда надо, так сгруппироваться. И вот она уже и скромная, и покорная, а в запрокинутом лице – вызов. Училка, одно слово. Ну, вот что с ней делать? А делать с ней теперь следовало только одно.
Удивляясь своему нахальству и, больше, смелости, Лис взял Анну за руку и повел за собой. Ее ладонь была теплой и не дрожала.
Сколько он ее помнит, она всегда носила облегающие, по фигуре, платья, и ему казалось, что снять их можно только распоров ткань ножом. Он ошибался, он ничего не знал об этом.
Платье соскользнуло с ее тела, словно покрывало с памятника, едва он расстегнул застежку сзади на воротнике.
Небо опрокинулось, и он вместе с ним. Покачнулся и упал, погрузился в мир тактильной нежности и тепла. Это был невероятно щедрый и благосклонный к нему мир. Процессы, в нем протекавшие и господствовавшие, были просты, приятны и всеобъемлющи, они увлекали, кружили и убаюкивали, словно теплые воды прото океана. А когда все вскипело, вспенилось, а потом постепенно успокоилось, он долго лежал на спине, на широкой Ленькиной кровати, и смотрел в потолок, обнимая прильнувшую к его плечу и притихшую Анну. Было тепло и спокойно, не хотелось ничего вспоминать и ни о чем думать. Он не испытывал сожаления по поводу произошедшего, но и особой радости, тем более гордости самца-победителя тоже не было. Зато в душу его снизошло умиротворение, которого он не испытывал уже давно, и это было здорово, и это было то состояние, из которого ему абсолютно не хотелось выходить. И он оставался бы в нем, сколько было в его власти, но, по своему обыкновению, из ниоткуда явились мысли, словно легкие облачка-предвестники на безоблачном небе, и принялись равновесие нарушать. Как странно, думал он, все складывается. Просто невероятно. Разве думал он когда-нибудь, что между ним и Анной может произойти нечто подобное? Мечты, фантазии и предположения, конечно, возникали, поскольку его мужское начало не могло никак не откликнуться на ее вызывающую женственность, не скрываемую, к тому же, а гордо демонстрируемую, словно штандарт. Но прежде существовало табу, которое он даже не пытался переступить. А теперь табу исчезло, вместе со многими другими вещами, и он смог… Они смогли. «Вот интересно, – подумал Лис, – переспать с женой друга, пусть и с бывшей женой, пусть и с самим другом у тебя сейчас отношения непонятные, и все же, переспать с его женой, это нарушение закона, или того самого принципа, основополагающего? Или же это совсем другое, и не имеет никакого отношения к Принципам?» Точного ответа он, как обычно, не знал, хотя, по его убеждениям, да, являлось нарушением. Но, к своему удивлению, о