вон шнурок из кармана торчит, – наперебой обсуждали меня солдаты. – Ладно, поехали к лесу, там кажется, кто-то снова висит! Ну, давай брат, с первым прыжком тебя! – дружелюбно крикнули они мне.
БМД рванула с места и поплыла по глубокому снегу, словно пушинка.
– Спасибо, братаны! Вам тоже не хворать! – захрипел я, стараясь быть солиднее.
Боевая машина десанта виртуозно и стремительно побежала в сторону соснового леска снимать с деревьев незадачливых парашютистов. Я бодро зашагал вперед, радуясь и светясь от счастья. Особенно меня радовало то, что я разобрался с управлением парашюта и не упал на сосну. Что толку от такого диверсанта: висит как елочная игрушка, подходи и бери в плен. Только зря учили олуха. Жалко такого, как мотылек в паутине трепыхается…
На пункте сбора собрались офицеры и наблюдают за снижающимися парашютистами в бинокли. Я доложил старшему лейтенанту Семенову, который уже пил чай с баранками, об успешном выполнении прыжка и отправился на обед в расположенную по близости походную кухню. Повар отвалил в мой котелок огромную порцию гречневой каши с тушенкой, выдал масло, налил в кружку сладкого горячего чая и предложил хлеба столько, сколько смогу съесть.
– Боец, смотри внимательнее! – улыбнулся повар.
– А что? – не понял его я.
– Стропу не проглоти!
– В каком смысле?
– Улыбка очень широкая, не ровен час, купол в рот залетит!
– Серьезно?
– Так говорят. С первым прыжком тебя!
– Спасибо, конечно! А у тебя сколько прыжков? – поинтересовался я и отпил немного чая.
– Ох-ты, шустрый какой! Между прочим, я старшина сверхсрочной службы, в десанте уже четыре года. И у меня уже целых сорок пять прыжков. Есть и ночные, а это братан, не днем прыгать. Как филин летишь, когда ноги ставить к приземлению не видно.
– Круто, и что все годы на кухне кашеварите товарищ старшина? Все четыре года?
– Конечно, а что плохого? Солдата кормить надо, десантник, он пожрать горазд.
– А домой когда собираешься?
– А чо я там делать буду! Здесь я уже привык и зарплата не хилая.
– А, где живешь? Вкусно, блин, готовишь, – все не унимался я.
– Спасибо, ку-щяй, поправляйся, – улыбаясь, с акцентом сказал повар. – Живу я в Фергане, почти на границе с Афганистаном. Домой не хочу, я семью кормлю: отца, мать, сестер и маленького брата. Вот, написал рапорт в Афганистан, жду вызова из штаба, через месяц надеюсь, что полечу. Там знаешь, какая зарплата? Хорошая, брат, очень хорошая.
– Хрен с ней, с зарплатой. Не боишься, там ведь не санаторий, раз десантуру посылают?
– Честно? Боюсь, очень! Вообще не люблю войну, ненавижу! А ехать надо, служить, выполнять интернациональный долг. На свадьбу копить, на калым. Знаешь, какая у мэнэ невеста? У-у, мой персик, сок Ферганской долины. А если убьют, что ж, плохо будет всем, очень плохо. Плакать будут…
– Тебя не убьют, – тихо сказал я и приступил к поеданию каши.
– Почем