вытолкали прикладами.
Офицер вышел, пнул лежавшего у порога Джона и молча направился к стоявшему неподалёку бронеавтомобилю.
Дом занялся огнём быстро. И так же быстро от него осталось тлеющее пепелище.
Никто ничего не говорил. Все молчали глядя на пожар, а после, на то что осталось от дома. Джон сидел на старой коряге. Рядом, опустив голову, плакал Фредди, а старший сын, Джордж, нервно курил папиросу за папиросой. Стелла сидела на коленях, прямо на дороге, её успокаивала Анна. До сих пор перепуганная Дороти забилась под телегу, где прижимала к себе чудом уцелевшего в пожаре щенка. Двенадцатилетний Энтони и восьмилетняя Констанца, просто стояли взявшись за руки, стараясь ничего не говорить и ничего не спрашивать у старших.
Сгорело всё нажитое за долгие годы…
Энтони посмотрел на тлеющие угли и тихонько запел…
– Весёлый мертвец, пастырь чёрных овец,
Собрал он вольный сброд.
И в даль погнал их по волнам
Ветер вольных вод.
Йо-хо, грянем вместе!
Что ж нам дьявол не рад?
Хей-хо, громче песню!
С ней хоть в рай, хоть в ад…
– Глупый мечтатель, – прошептал Джон посмотрев на младшего сына, – он представляет себя пиратом. И как назло любит петь.
– Это лучшее что ему остаётся, – ответил отцу Джордж, закуривая очередную папиросу, – делает что умеет лучше всего.
– Ты нервничаешь, сын, – посмотрел на него Джон, – дай-ка и мне одну.
– Я не помню, чтобы ты курил, отец, – протянул Джону папиросу Джордж.
– Тут не вспомнишь дурные привычки молодости, – ответил Джон.
– Это я виноват, – заговорил, до того тихо плакавший Фредди, – простите меня, если можете, – это я их впустил. Я трус. И это всё из-за моей трусости!
– Да полно тебе, сынок, – обнял его Джон, – все живы, все целы, не так как тогда, когда шла война.
– А что это, если это не война, отец? – посмотрел Фредди на Джона, – это ты называешь миром? К нам врываются партизаны, следом англичане. Шинн Фейн убивают нас за то, что мы не убиваем англичан! Англичане, потому что у нас не хватает смелости в них стрелять! Я уйду в партизаны. Сегодня же, папа!
– Тихо, тихо, не горячись, – прижал к себе сына Джон, – если бы хотел, то давно бы ушёл, молча, без истерики.
– А? – глянул на отца Фредди и кивнул на Энтони, – вон, поет. Он умом не двинулся?
Фредди глянул на на Энтони.
– Эй, певец! Замолчи, и без тебя тошно!
Энтони замолчал, переглянулся с Констанцей и так же, держа сестру за руку, подошёл к отцу и братьям.
– Вот, – достал он из-за пояса небольшой свёрток и протянул его отцу.
– Что это? – взял свёрток Джон.
– Мамины и бабушкины украшения, – вытерев слёзы с лица, проговорил виновато мальчик отворачивая глаза.
– Да что ты говоришь, сын! – воскликнул Джон, – какой ты у меня умница! Откуда они у тебя?
– Анна! – позвал он жену, – идите все сюда, скорее! Энтони нас всех спас!
– Что? –