кругу, был Суслов – человек холодный и отстраненный, но стоявший так высоко, что мог позволить себе любые вольности. Летом 1979 года он пригласил семью Горбачевых провести весь выходной день вместе – “поехать погулять по территории одной из дальних пустующих сталинских дач”. Нельзя было назвать это очень уж веселой прогулкой, хотя Суслов взял с собой дочь, зятя, внуков. Будучи аскетом, он не стал устраивать никакого обеда, но чай гостям все-таки предложили[528].
В первый же день своего пребывания в Москве Горбачев кое-что узнал о кремлевской внутренней борьбе. К тому времени к Брежневу уже перешла вся полнота власти. Предпоследний из его бывших соперников, номинальный глава государства Николай Подгорный, ушел в отставку в 1977 году, а премьер-министру Косыгину предстояло отправиться на пенсию двумя годами позже. Но Андропов заметил, что Косыгин с какой-то особой теплотой поздравляет Горбачева с избранием. “Я смотрю – тебя уже Алексей Николаевич начал обхаживать. Держись”, – предупредил Андропов[529]. Потом Косыгин оказал Горбачеву честь – затеял с ним спор в присутствии Брежнева. 7 сентября 1979 года в Кремле должен был состояться прием с награждением космонавтов за рекордное по длительности пребывание в космосе – 175 суток. В кулуарах Косыгин пожаловался, что Горбачев собирается перебрасывать машины в Казахстан и в центральные области России для уборки и перевозки урожая, а машин и так мало. Брежнев, настроенный в тот день весьма миролюбиво, вступился за Горбачева, но Косыгин возразил, что Горбачев слишком “либеральничает” с теми, кто не выполняет план на местах. Тут Горбачев не вытерпел и ввязался в спор с премьер-министром. Вокруг воцарилась мертвая тишина. Позже он пожалел о том, что “не сдержался”, и попытался “трезво оценить – не допустил ли какую-то ошибку?” Но Брежнев похвалил Горбачева за то, что тот отстоял свое мнение в разговоре с Косыгиным. Горбачев оказался достаточно импульсивен, чтобы позволить себе выплеснуть чувства, но и достаточно умен, чтобы понять, что такая вспышка может принести пользу. А еще – достаточно артистичен, чтобы его праведный гнев вызвал определенное восхищение. Немного погодя как ни в чем не бывало Косыгин позвонил ему, и вскоре Горбачева сделали кандидатом в члены Политбюро[530].
В душе Горбачев ужасался тому, как проходил в Кремле процесс, подменявший принятие решений. Однажды Брежнев заснул прямо на заседании, а все остальные сделали вид, будто ничего не произошло. Потом Горбачев поделился своими переживаниями с Андроповым, но тот ответил, что необходимо “поддержать Леонида Ильича”, так как это “вопрос стабильности в партии, государстве, да и вопрос международной стабильности”. А потому “каждый должен был знать свое место, свой ‘шесток’ и не претендовать на большее”. И это рассаживание по “шесткам”, согласно субординации, на заседаниях Политбюро происходило в самом буквальном смысле: справа от Брежнева за длинным столом восседал Суслов, слева – Косыгин, пока его не сменил на посту премьер-министра Николай Тихонов, и все остальные члены Политбюро