представления несколько аранжировок, его имя значилось на афише. Свой оркестр он создал в 1937 году, тогда же и начал играть в танцевальном зале «Одеон» в Чикаго. Мы его уже не слышали вживую, только на пластинках и по радио, – вздохнула она. – Тогда мы уже были в Германии.
– Мне так нравится эта его мелодия, кажется, баллада «Серенада лунного света», – добавила оживленно Джилл. – Я с удивлением узнала, что он написал ее как домашнюю композицию по заданию его учителя, профессора Шиллингера, у которого он брал частные уроки. И этот профессор, к слову, был эмигрантом из России. А еще «Чаттануга Чуча». Очень заводная, веселая пьеса.
– Кстати, вам теперь не стоит жалеть, что не попали в «Одеон» на танцы, – заметил Алик, скрыв улыбку. – Этот знаменитый Миллер здесь сыграет вам на саксофоне, как только поправится. Но еще до того, как Кальтенбруннер сотворит из него советского партийного функционера, конечно.
– Не на саксофоне, а на тромбоне, – поправил его Скорцени. – Как-то непростительно разведчику путать.
– Вот, знаешь, нет для меня никакой разницы, – честно признался Науйокс. – Я узнаю только рояль.
– Ну, это трудно не узнать. Даже тебе. – Скорцени иронично покачал головой, закуривая сигарету. – Наш шеф Вальтер Шелленберг не пропустил бы твоей оплошности.
– Еще бы! – Алик усмехнулся. – Сам-то он ни за что не спутает. Ничего и никогда. Энциклопедия.
– Кстати, Кальтенбруннер требует, чтобы Миллеру назначили освидетельствование.
Скорцени обернулся к Маренн.
– Он хочет, чтобы его осмотрела комиссия и представила ему заключение. Де Кринис что-то сообщил тебе об этом? – поинтересовался он. – Он должен был получить его распоряжение.
– Какое заключение, мама? О чем? – спросила Джилл, ее темные глаза смотрели на Маренн с тревогой.
– О том, можно ли сделать из парня родом из Айовы русского Ивана, – жестко сказал Науйокс, – и заставить его работать на себя. Потрясающая идея. Ты не слышала? – он бросил на Джилл насмешливый взгляд. – Автор – некто доктор фон Херф из «Лебенсборна». Кстати, это его родной брат возглавляет наше управление по кадрам, так, на всякий случай, – Науйокс многозначительно посмотрел на Скорцени. – Так что связи у него имеются. Кальтенбруннер говорит, что этот доктор проводил некие эксперименты, которые прошли удачно. Уж не знаю, что он там делал такое: из кошки собаку или из крокодила обезьяну, это все, конечно, засекречено, но эффект произвел впечатление на наших начальников, одержимых евгеникой. Большевики уже стоят на границах рейха, а Кальтенбруннера волнует, как бы создать суперагента с измененными наследственными функциями. Он все думает, как бы в генофонде что-то подправить. Лучше бы подправили в вермахте и люфтваффе, чтобы в конце концов прекратить эту череду поражений.
– Там же уже подправили после 20 июля, – заметил Скорцени. – Тебе не нравится?
– Улучшений не видно, – ответил Алик уклончиво. – А для Миллера