конечно, не отступится, она понимала это. Он просто не позволит себе отступиться. Но последствия такого шага, которые она предвидела, могли привести не только к гибели Миллера, но и к смещению Шелленберга с его поста, а значит, вполне вероятно, к значительному ухудшению ее собственного положения, а главное – положения Джилл. Их вполне могли вернуть обратно в лагерь, и если бы речь шла только о ней одной, она бы могла быть уверена, что выдержит, но Джилл – ни в коем случае. Она погибнет – это Маренн осознавала со всей очевидностью.
– Мне кажется, тебе надо бросить эту мысль – пытаться перевоспитать рейхсфюрера.
Скорцени заметил насмешливо. Они остались одни в столовой. Ужин закончился. Науйокс уехал домой. Джилл поднялась к себе в комнату, сославшись на усталость.
– Ты рискуешь задеть его ахиллесову пяту, – не дождавшись ответа, продолжил он. – Он очень раним в вопросах евгеники. Тут никакая фрау Марта не поможет.
– Я знаю.
Маренн подошла к камину и села в кресло, глядя на огонь. Отблески пламени играли на ее длинных темно-каштановых волосах, распущенных по плечам.
– Я знаю все, что ты мне скажешь.
Что, собственно, еще она могла ответить? Отто как будто читал в ее душе. Но в этом не было ничего удивительного. Они давно были вместе, и он прекрасно знал о ее убеждениях. Далеко не все из них разделял – она смирилась с этим. Частично по долгу службы, частично исходя из воспитания, полученного в детстве, он не всегда был с ней согласен, но никогда не пытался изменить ее взгляды. Они принимали друг друга как есть, не переделывая, и именно это дало им возможность сосуществовать рядом все прошедшие годы.
– Если у Гиммлера есть религия, ну, помимо того что он стоит в церкви по воскресеньям со всем семейством, то это, конечно, учение о селекции человека.
Отто подошел к ней сзади и, положив руки на плечи, поцеловал ее волосы. Она с нежностью прислонилась щекой к его руке.
– Как всякий, кто не получил систематического образования, наш рейхсфюрер трепетно относится к науке, – заметил Скорцени, прислонив ее голову к себе. – Правда, если быть точным, не столько к самой науке, сколько к себе в науке. Не секрет, что он считает себя большим знатоком, например, в том, что касается лечения травами. Он даже развел в одном из лагерей целую плантацию, и заключенные выращивают ему все эти составляющие для его экспериментов. Но никакая фитотерапия не может сравниться для Гиммлера с евгеникой. Ведь это благодаря евгенике он уверил себя, что он по крови родственник баварских принцев Виттельсбахов, у которых его отец работал учителем, и потому у него задатки великого полководца. Я думаю, что он потому так часто снисходительно относится к твоим просьбам, что ты тоже Виттельсбах по линии твоей прабабки императрицы Зизи, и в душе он считает тебя своей родственницей. Связь с Виттельсбахами убеждает Гиммлера, что наравне с ними