Борхеса.
Как все, наверное, помнят, «дерзновенный замысел» Пьера Менара «состоял в том, чтобы создать несколько страниц, которые бы совпадали – слово в слово и строка в строку – с написанным Мигелем де Сервантесом» (ХЛБ: I, 317). Как, помнят, наверное, многие, пояснения Борхеса-повествователя к воплощению «дерзновенного замысла» накрепко вписали имя аргентинского писателя в список основоположников постмодернизма63. Постмодернистское (деконструктивистское, постструктуралистское) прочтение этого полуэссе-полурассказа (как правило) основывалось и основывается на отчетливой заинтересованности в развитии вполне отчетливо поданной в тексте Борхеса «мифологики» повторов и различий, «мифологики» анахронизмов и нелинейностей. В этом контексте на долгое время были преданы забвению смыслы конкретных глав «Дон Кихота», над которыми работал Пьер Менар. А если эти главы и рассматривались, то подчас вне динамики развития собственно сервантесовского контекста творчества Борхеса, хотя и в плотной соотнесенности с самыми разнообразными ключевыми темами (мотивами, мифологемами) художественной философии Борхеса. И совсем редкими до последнего времени были (хотя бы опосредованные) отсылки к биографическому контексту64. Меж тем, до определенной степени (с естественным пониманием множественности опосредующих уровней) обращение Борхеса к Сервантесу в 1939 г. может рассматриваться как иносказательное напоминание о странной дополнительности возвращающегося из смерти в жизнь человека и намеренно самоумаляющегося, самоуничтожающегося, деперсонифицируемого «субъекта письма», а выбранные Менаром (для Менара?) главы «Дон Кихота» могут рассматриваться как символы особого пограничья встречи (и одновременно расставания) Борхеса в его проблемной человечности со своим «другим» – метаморфным Борхесом-повествователем.
Позволим напомнить, о каких главах говорится в связи с трудом Пьера Менара: «Это произведение <…> состоит из девятой и тридцать восьмой главы Первой части “Дон Кихота” и фрагмента главы двадцать второй» (ХЛБ: I, 316), – перечислял повествователь, позднее предлагая «рассмотреть» «главу XXXVIII Первой части» и цитируя ее заголовок: «…где приводится любопытная речь Дон Кихота о военном поприще и учености» (ХЛБ: I, 320). Затем повествователь рассуждал о том, почему (в соответствии с авторскими убеждениями и со временем написания каждого из «Дон Кихотов») и Сервантес, и Пьер Менар сделали выбор в пользу военного поприща65. После этого цитировался фрагмент из девятой главы: «…истина – мать которой история, соперница времени, сокровищница деяний, свидетельница прошлого, пример и поучение настоящему, предостережение будущему» (ХЛБ: I, 320). Между этими, весьма беглыми напоминаниями о содержании соответствующих глав, повествователь рассуждал об идентичности «словесного плана» текстов Сервантеса и Менара, о бесконечно большем богатстве содержания Менарова «Дон Кихота» и о богатстве двусмысленностей (порождаемых всяким