раскрывать прихваченную в ангаре удочку.
– Мы с тобой заплатили за рыбалку, так что давай бросай! Будет нам обед из форели, ребята пожарят к нашему прилёту!
Он вдруг рассмеялся, как-то совсем по-юношески, и посмотрел на меня. Синь неба смешалось с синевой радужки, и мне показалось, что сейчас из-за сосен послышатся крики ребят.
– А помнишь корюшку? Всё бесплатно, и шаланду Гунтиса с парусами из старых занавесок, помнишь?
И я вдруг почувствовала запах жареной корюшки, увидела ребят у костра и старый дом моей бабушки за соснами, шум моря и крики чаек…
Видение плавало над ручьём перламутровой дымкой, а потом качнулось и улетело к вершинам гор.
Дело в том, что я, хотя и родилась в Москве от совершенно русской мамы, коренной москвички, но по папе я на половину латышка, и на вторую половину еврейка. Папина мама, моя любимая бабушка, урождённая Райская, вышла замуж по сумасшедшей любви за моего деда, латыша, красавца и известного инженера. После смерти деда моя бабушка так и осталась жить в их большом каменном доме «досоветской» постройки на Видзенском взморье, части побережья Балтийского моря, принадлежащей в то время Латвийской ССР, а после распада СССР Латвийскому государству. В этот дом я и приезжала каждое лето всё своё детство и юность, сначала с родителями, потом одна, позже с друзьями, ну а потом с супругом и детьми, когда уже не стало моей любимой бабушки.
Миша вспомнил про «шаланду Гунтиса», а шаланда эта, то есть довольно старая самодельная лодка с парусом, была верной спутницей наших юношеских плаваний по Балтийскому морю. Эта лодка принадлежала моему соседу, белобрысому латышскому парню по имени Гунтис. Мы на ней рыбачили, добирались до островов, просто болтались вместе в море….
Наши места замечательны не только потрясающей дикой красотой, так не похожей на соседнюю Юрмалу. Тогда, во времена моего детства и юности, на нашем побережье всё ещё сохранялась особая атмосфера. Как будто проходили мимо и война, и революция, и даже советская власть как-то не сильно отразилась на жизни в нашем посёлке. А северные предания, Рунические символы, обрядовая «домашняя» магия были частью жизни людей. У нас никого не удивляли Альгизы (защитная Руна) на заборе, свастики при входе в дома и так далее. Моя бабушка, оставшись иудейкой, не знала ни Рун, ни обрядов, да и мои ровесники не очень этим интересовались. Но однажды, роясь на чердаке в старых вещах, я нашла Руны, а может быть, это Руны нашли меня. Из чёрного кожаного мешочка высыпались ко мне в руки старые камни снежного обсидиана с Руническим алфавитом. Думаю, что они принадлежали кому-то из Рода моего деда, скорее, женщине, так как мешочек из кожи был расшит золотыми нитями, составлявшими какой-то Рунескрипт (комбинацию Рун). Кажется, моя бабушка не была довольна моей находкой. Мне было тогда всего лишь двенадцать лет, однако этот набор со мною до сих пор, и я знаю, что попал он ко мне не случайно. С того момента и по сей день он стал моим спутником, также, как и охранный фамильный Рунескрипт. Так вместе с Рунами, пришла в мою жизнь магия, поселилась в ней, подарила