и единственным Учителем в мире Рун. Когда невозможно похорошевшая к восемнадцати годам Ольга сбежала с приезжим немцем в ФРГ, Расма осталась совсем одна.
После отъезда Ольги я начала учиться у Расмы всерьёз. Я проводила на взморье всё лето, и успевала узнать и увидеть многое. За зиму я осваивала полученные знания, и они становились по-настоящему моими. После замужества я стала приезжать в посёлок уже вместе с детьми, привозя из Москвы сначала одного Бориску, а потом уже и обоих, Бориса и Глеба, моих прекрасных сыновей. Мальчишки резвились на природе, купались в море, дружили с местной детворой, а я училась, училась и понимала, и Руны стали частью меня, моим инструментом для общения с Миром. Потом я прошла посвящение…. Потом умерла моя Учительница и я стала тем, кем должна была стать, оставшись собой, я получила ещё одну себя в придачу.
А про шрам…. Когда я впервые привела Мишу к Расме, уже перед решённой свадьбой, она взяла наши руки, посмотрела на узор правых ладоней и покачала головой.
– Не судьба, ваши пути расходятся. Не нужно свадьбы, – буднично сказала она.
Я расстроилась, мы побрели вдоль берега, Мишка пытался со мной шутить, но я никак не могла выбросить слова учительницы из головы. И вот тогда-то Мишка и решил: «Зажмурься, я сейчас всё исправлю!»
Я со своим бесконечным доверием к нему, веря и не веря, закрыла глаза…. И закричала от боли, когда он прочертил остриём карманного ножа линию на моей ладони, а потом на своей. «Вот так надёжнее!» – заявил он.
Странно, но я успокоилась.
А потом была свадьба, и меньше чем через год он ушёл на войну в Афган, а всего через два месяца мне сказал его отец, что Миша «пропал без вести» и показал бумагу, где это было написано. Я ждала и надеялась, но через шесть месяцев пришла другая бумага, где было написано «погиб при исполнении интернационального долга». Я погоревала около года, а потом вышла замуж, родила мальчишек– погодок, и воспитывала их, и любила мужа, и была довольна своей судьбой.
Я прямо посмотрела в лицо моему спутнику:
– Твоя таинственность становится подозрительной! Выкладывай, ты что ли шпион? – я старалась сказать сразу худшее…
– Ну да, можно и так сказать, только бывший. Видишь ли, Лисёнок, так сложилось. – Он очертил удилищем круг в воздухе.
– Сложилось! Ты хотя бы знаешь, как всё… сложилось с твоими родителями? – я не собиралась его щадить. – Они ждали тебя, Николай Сергеевич получил отставку после того как ты «пропал без вести», а инфаркт, когда мы получили похоронку. А твоя мама не пережила его и на год! Ведь всё поменялась, даже если ты шпионил не на тех, то после памятного путча и потом…. Неужели нельзя было просто сказать, что ты – живой?!
– Наверно, можно было бы, если бы я переквалифицировался в управдомы! – пожал плечами Миша. – А когда сдали всю сеть, спалили структуру и никому на фиг ничего не было надо, все спасались, как могли… ну, кто не хотел в управдомы.
«Да, совесть его явно не мучила,» – подумала я.
– То есть ты стал шпионить на … пиндосов? –