явились? У меня прием завтра. После двух.
– А-а. Извините, завтра зайду.
Николай поднялся со стула и взялся за дверную ручку.
– Помучайся еще денек. Такую сволочь действительно лучше в приемное время на тот свет отправить. А то вдруг в аду не примут. Вот будет фокус.
– Вы о чем, уважаемый?
Голос Холмогорова скатился до несвойственных ему ранее низов, а потом вновь устремился вверх.
– Как это о чем? – удивился Николай Степанович. – Ты что же, забыл? Забыл, как на участок мой приезжал с комиссией какой-то своей воровской? Как ты моему соседу, Чупину, границу его земли согласовал так, что мои березки у него оказались?
Глаза Холмогорова забегали, как будто внутри его головы начался мощнейший интеллектуальный процесс, а корни волос намокли от пота, хотя в кабинете не было жарко.
– Вы из Гурлёва, что ли? Помню, я в Гурлёво ездил недавно.
– Ответ неверный, – сказал Николай и взвел курок на своем старом ружьишке. – Верхнее Удолье. Что, забыл? Конечно, чего тебе помнить?
Николай Степанович закрыл глаза и нажал на спусковой крючок.
Открыл глаза. И оказался на скромной веранде своего дома в любимом кресле, повернутом к окну, за которым проглядывалась зелень его участка, вставшее уже солнце и, конечно, дорогие сердцу березы.
– Вот черт, – проговорил он, дотянувшись до стоявшей на столе чашки с черным чаем, – думать теперь ни о чем не могу. Только грязь эта. Вот сволочи! Завтра пилить хотят. Забор ставить.
Он вздохнул, опустил чашку обратно на стол и вышел во двор. Где-то в ветвях одной из березок грозно кричала о чем-то ворона.
– Ты чего, чего расшумелась?
Николай пересек участок и, подойдя к одному из деревьев, поднял голову вверх. Ворона вспорхнула и, не переставая каркать, через секунду улетела куда-то в сторону дома Чупиных, а с соседней березы неожиданно спрыгнул мальчишка. Рыжий, веселый и, как оказалось, беззубый.
– Чего кричишь? – спросил он у Николая Степановича, открывая в улыбке пустоты, которые вскоре должны были заполниться коренными зубами.
– Ты кто? – ответил вопросом на вопрос Николай.
– Я Вася.
– А чего ты, Вася, на моей березе делаешь?
– Мне дядя Володя разрешил.
– Какой это еще дядя Володя? Чупин, что ли?
– Да, – мальчик, все еще улыбаясь, смотрел на Николая Степановича.
– А ты тогда кто?
– Я Вася, – повторил мальчик.
– Тьфу ты, – махнул рукой Николай.
Он пошел к дому, а мальчик хвостиком увязался за ним. Николай, заметив это, остановился, а Вася, не ожидав такого, уткнулся рыжей головой куда-то в район его поясницы.
– Тьфу ты, – повторил Николай и, повернувшись на сто восемьдесят градусов, хмуро посмотрел на Васю. – Ты чего за мной увязался?
– Дай попить, – попросил мальчик, – пожалуйста.
– Чай будешь?
– С конфетами?
Николай