Их заменили тонкие складки у губ и бровей, и отрешённость мертвеца.
Я не умел ждать. Я попросил её задержаться. Она подняла безразличный взгляд, посмотрела мимо меня и кивнула. Я испугался. Её или за неё? Самому себе я сказал, что второе. Я так сказал, но не был уверен.
Она сделала свою работу и ушла вместе со всеми. Даже не взглянув в мою сторону. Я понял, что всё кончено.
На столе лежали бумаги о разводе. Моя подпись стояла на каждом листке. Рядом матово желтело кольцо. Завтра я сделаю ещё одну попытку. Последнюю.
3
Встать. Дойти до ванной. Бросить в лицо пригоршню воды. Выдавить пасту на щётку и несколько раз провести ею по зубам. Вверх – вниз, вправо-влево. Прополоскать рот. Выйти в коридор и направиться к кухне. Теперь я точно знаю, что мне нужно. Пропало беспокойство, я забыла, что такое обида и слёзы, я полностью довольна своей и жизнью.
Тени скользят вокруг, словно в хороводе. Тени касаются моих рук, и на миг проступают очертания: девочка с голубыми глазами и взъерошенными вихрами; мужчина с залысиной и скосившимися очками. Мне кажется, когда-то я знала их имена, но теперь они лишь тени. Тени прошлого.
Сердце молчит. Молчит разум. Холодильник. Яблоко. Кровать. Лечь и смотреть в потолок.
Иногда я листаю дневник и мне сложно поверить, что все эти сопли писала я. Что способна была так долго терпеть.
Весь мир погружается в тишину и лишь мысли продолжают слепо копошиться на заброшенных свалках прошлой жизни, да что-то скользит от глаз по щекам. Что-то лишнее. Забытое. Выключенное. Off. Off.
Off
Семь дней
День первый
В ночной тишине шуршат листья. Они шепчутся о беде. Убегает вдаль беспокойный ручей, разнося злую весть. С ветки старого дуба тяжело поднимается филин и устремляется в тёмное небо. Лес потревожен, кто-то ломится через его чащу, с хрустом ломая ветки и спотыкаясь на каждой коряге. У чужакасмоляные волосы, карие глаза, горбатый нос на скуластом лице. Это Джон Ренолдз – добропорядочный гражданин, молодой офицер полиции Лаер-тауна, небольшого горного городка, прилегающего к северной части леса.
Взгляд у Джона беспокойный, провалы зрачков почти поглотили коричневую как шоколад радужку, Лицо мертвенно бледное, руки до локтей заляпаны темно-бордовыми пятнами.
Вот, полицейский спотыкается, падает, утопая ладонями в белом мху и болотной жиже. Пытается встать, но снова валится вниз, сипит, задыхается, кашляет. Хватается руками за волосы и остервенело дёргает, точно желает содрать их вместе с кожей. Спина выгибается струной и, кажется, вот-вот переломится. Рот Джона живёт собственной жизнью, он вдруг раскрывается, нижняя челюсть прижимается к круди, язык болтается мёртвым куском плоти, раздаётся хруст. Челюсти смыкаются, едва не откусывая язык, зубы звонко цокают.
Полицейский уже весь вымок, он лежит на боку и часто-часто дышит, грудь ходит ходуном. Он беспрерывно сглатывает, от чего кадык то и дело дёргается. Глаза выпучены, словно что-то выдавливает их изнутри. Медленно, по миллиметру Джон