помолчал, медленно, взвешивая каждое слово, начал рассказывать.
– Когда Ляхов, значит, ушёл, мы сдали смену с верховым и пошли в столовую. Там перекусили, потом пошли отдыхать.
Он выжидательно посмотрел на следователя, дескать, что ещё интересует, и Крюк отвернулся к окну, собираясь с мыслями: судя по всему, Мокин сам много говорить не будет.
– Ваша жена работает здесь поварихой?
– Да.
– Вы в ту ночь пошли к ней в вагончик?
– Сначала, значит, я к ней зашёл, ну а потом к себе…
– Долго были у жены?
– Нет, недолго.
– А сколько, не помните?
– Думаю, с полчаса…
– Хорошо, а дальше?
– Пришёл к себе, лёг спать.
– И сразу уснули?
– Нет, не сразу. Сосед мой, Зотов, проснулся, стал курить. Потом, значит, на улицу пошёл. Я уснул, а он вернулся, мелкашку ещё уронил, она загремела, я, значит, проснулся. А потом уже не спалось, пошёл на буровую.
– А Зотов, когда выходил, одевался?
– Не помню… Кажется, сапоги надел и телогрейку, сентябрь же, холодно…
– И долго его не было?
– Этого не могу сказать, уснул, а долго спал или нет, не знаю.
– И на часы не посмотрели?
– А зачем? До утра было ещё далеко, на смену не опаздывал.
– Скажите, Мокин, между вашей женой и Ляховым…
Мокин опустил глаза, на скулах у него заходили желваки, сказал: – Может, что и было, но это дело уж наше, семейное, мы сами, значит, и разберёмся.
– Дело-то семейное. Только вот Ляхова убили, и может, это сделали именно вы. .
– Может, и я, – спокойно согласился Мокин. – А может, кто другой.
– А если вы, напоминаю: чистосердечное признание облегчит наказание…
– Не в чем признаваться, – сказал Мокин.
– Хорошо, – после паузы произнёс Крюк.– Значит, Зотов ночью выходил и некоторое время отсутствовал. Мелкокалиберную винтовку он брал с собой?
– Откуда я знаю? Винтовка его, он и распоряжается.
– И вы не видели?
– Не видел.
– А как относился Зотов к Ляхову?
– Плохо… Не любили они, значит, друг друга. А почему, не могу сказать, не знаю, не интересовался.
– А что произошло вечером?
– Вечером?.. А что произошло?
– Что вам сказал Зотов в столовой?
– А, в столовой… Поругались они в тот вечер с Ляховым, вот Зотов и сказал об этом.
Мокин помолчал, потом добавил:
– А ещё он сгоряча сказал, что не жить кому-то из них.
– Именно так и сказал?
– Да.
Крюк вспомнил, что ему говорил Правдоискатель о ночном крике, и неожиданно для самого себя спросил:
– Мокин, а почему ваша жена ночью плакала?
Мокин поднял на следователя глаза, Крюку показалось, что тот улыбается.
– Семейное это дело… Ударил я её тогда. Баба есть баба, поучил малость.
– За что же?
– Так за что мужик бабу учит… Ужин