ошибки. Фомин – человек не нашего с вами круга! Он морочит Нине голову, а у неё не хватает ума разобраться, что к чему. Как только Фомин узнает, что она бесприданница, он тут же потеряет к ней интерес. Что ему наш дом или библиотека? Они требуют расходов, а у него зимой снега не допросишься.
Софья Карловна помолчала.
– Я и в страшном сне не могла представить, что на старости лет могу оказаться на улице. Если Нина выйдет за Фомина, мы не уживёмся под одной крышей… Голубчик, я ваш очень прошу: поезжайте в Осинки и поговорите с Ниной, она сейчас там. Фомин в отъезде, так что вам никто не помешает.
3
На палубе фильянчика толпились бабы с котомками, монахи и плотники с замотанными в рогожу пилами. Кто дремал, кто разговаривал.
Клим сидел на корме и проклинал себя за самонадеянность и фантазёрство.
Авантюрист… Сам подумай: зачем тебе целый день плыть куда-то на ржавом пароходике? А что, если Нина премного счастлива с Фоминым? Что, если Софья Карловна всё преувеличила? Ведь она явно переживала не за Нину и не за чужие доходы, а за своё будущее.
И всё же Клим ехал в деревенскую глухомань, дышал угольной копотью и сдвигал шляпу на лоб, чтобы никто не видел его тревожных глаз.
Небо – как опрокинутая чашка, по берегам – громады лесов. Чёрные топляки выглядывали из воды, как доисторические звери, и их отражение расслаивалось по волнам зигзагами.
– Вот ваши Осинки! – сказал матрос, показывая Климу на старинный барский дом на холме.
Фильянчик направился к покосившейся пристани, и волна от его колеса чуть не перевернула тяжело гружённую лодку, в которой сидели две девушки в широкополых шляпах.
В Осинках сошли только двое – Клим и белокурый паренёк по имени Жора Купи́н. Он всю дорогу развлекал пассажиров стихами собственного сочинения и байками о своём папаше-портном, знаменитом на всю Нижегородскую ярмарку.
Матросы втянули сходни, и фильянчик двинулся дальше. Солнце припекало, ветер шевелил листву на столетних деревьях. Над прибрежными кувшинками носились стрекозы.
Клим взглянул из-под ладони на барский особняк. Издали он казался нарядным, но теперь было видно, что краска на его стенах облупилась, а штукатурка пошла трещинами.
Подхватив дорожный короб, Клим двинулся вверх по косогору, но остановился, услышав голос Жоры.
– Еленка! – кричал он, помахав рукой девушке в лодке. – Принимайте гостя!
Может, спросить у него, где найти графиню Одинцову? Он говорил, что всех знает в Осинках.
Клим спустился назад к пристани и замер. Лодка причалила, и из неё на поросшие мхом мостки выбралась Нина – босоногая, в мокром до колен чёрном платье. Пока она придерживала корму, Жора с Еленой вытащили из лодки большое церковное паникадило. Втроём они перенесли его на песок.
– Архип ночью залез в нашу домовую церковь и вынес оттуда всё, что смог, – сказала Нина, тяжело дыша. – Я сразу поехала к нему разбираться, а Елена за мной увязалась.
– Да разве можно было пускать тебя одну? – возмутилась та.
Нина