правительства – то на турок, то на Москву. А возвращаясь, снова превращался в скромного рядового помещика.
Не отбери поляки у хозяйственного Богдана его хутор с карасями и бабу, ни за что не вздумал бы он вступиться за права соотечественников! А тут…
Даже поднимая восстание, Хмельницкий стремился придать ему видимость некой законности! Он постоянно напоминал, что взбунтовал казаков с согласия самого короля Владислава IV, который подсказал ему, что у него есть сабля. Может, это покажется странным, но восстание Хмельницкого можно действительно считать законным. В Речи Посполитой существовало право шляхты на официальное восстание против короля во имя защиты своих прав и свобод, и называлось оно «рокош».
И вот сейчас, рычащий на всех, но внутри разрываемый сомнениями, взбунтовавшийся помещик Хмельницкий пытался оправдаться перед своей совестью за сожжённые фольварки поляков и маетки жидов правом на свой собственный рокош. В начале бунта Богдан рассчитывал не порывать с Польшей (ну если не со всей Польшей, то хотя бы с Сеймом и королём), его казаки даже воевали под пожалованным королём знаменем традиционных польских цветов – белый орёл на красном полотнище.
Казаки. Юзеф Брандт
…Конец осени и зима 1647 года прошли в хозяйственных нуждах и заботах о благоустройстве своего войска, но отсиживаться на Томаковке в планы бунтовщика не входило. С каждым днём пребывания на Запорожской Сечи в Хмельницком креп дух предводителя восстания. Личная обида, горечь унижения постепенно уходили на второй план, уступая место пониманию того, что вся Малороссия, сотни тысяч людей унижены так же, как и он, и их души так же раздирает ненависть и жажда мести. Грандиозные планы, теснясь в мозгу, иногда пугали Богдана своей амбициозностью, но возвращаться было поздно.
Слухи об огненном рейде батьки Хмеля от Чигирина до Запорожья распространились широко, и на Томаковку начал стекаться обездоленный люд. Спасаясь от притеснений, крестьяне и ремесленники, бегущие из разных местностей Малороссии и Юга России, могли найти себе убежище и на других островах Сечи, но большинство из них стремилось на Томаковку, так как слава батьки внушала им веру в его силу и надежду на пусть опасную, но свободную жизнь.
Крестьянско-казацкое войско крепло день ото дня. Собрав казачий круг[12], Богдан довёл свое решение до ближайших соратников.
– Пришло время освободить Запорожье от влияния шляхты. Нельзя спокойно взирать на то, что в сердце казачьей вольницы, в Запорожской Сечи продолжают править ненавистные ляхи. Да, это поляки установили реестровые казачьи войска на южной границе Малороссии, для того чтобы противостоять татарским набегам, но больше всего несчастий нам приносят сами поляки, а не татары. Они построили крепость Кодак, чтобы «за пороги живого человека не пускать». Какого человека? Да нас с вами! Но в таком случае и реестровые казаки, и кодакские сами помогают полякам угнетать свой же народ! Нет! Не по пути казаку с ляхом!
– Так