усугубленной алкогольной интоксикацией, идти оказалось нелегко. Различные травмы следовали одна за другой. Сначала мы храбрились и голосили какую-то боевую песенку, но вскоре утратили былое присутствие духа. То ли ночь была так темна, то ли наша компания так пьяна, но мы заблудились. Плутая впотьмах, мы взялись за руки и шли шеренгой, что для меня закончилось трагично. Оказавшись в середине цепочки, я брёл, целиком положившись на спутников. Неожиданно я с размаху налетел лбом на ствол, отчего рухнул наземь и отключился. Други моя, в недоумении от того, куда я пропал, звали меня, пытались искать, но вскоре отчаялись и, поддавшись суеверному ужасу, бежали вспять, причём успешно. Я же, придя в себя и оценив повреждения, возомнил, что они меня просто бросили и устав выкрикивать обидные фразы, сам двинулся, как мне показалось, вперёд. Не знаю, в какую сторону я шёл и сколько утекло времени, но узнаваемых мест всё не было. Я повернул обратно, потом ещё несколько раз поменял направление, но всё без толку. Так, оказавшись в положении Вини Пуха, застрявшего в норе Кролика, измождённый, я прилёг в итоге в каком-то углублении и проспал до утра. В тот раз всё кончилось благополучно; у меня даже прошёл хронический бронхит, который не поддавался никаким формам лечения.
Сейчас меня, однако, мало интересовали целительные свойства алкоголя. Лес обострил мои чувства до предела и я, почти крадучись, втягивая ночные ароматы, регистрируя мельчайшие шумы и малейшие донесения ставших быстрыми и цепкими глаз, продвигался вперёд, к своей далёкой, загадочной, а потому тревожащей цели. На незащищённых участках тела множились саднящие царапины. Это удручало, но как-то необычно: мыслей совсем не было, только ощущения. Незаметно для самого себя я стал относиться к лесу, как к единому целому, живому существу, в теле которого я нахожусь, и которое из каких-то своих соображений, не прекращая, пытается меня остановить.
Без должной тренировки длительное напряжение всех сенсорных способностей настолько выматывало, что к тому времени, как я добрался до более открытой местности, я стал чувствовать себя гребцом на галере, который лет пять непрерывно хлюпал вёслами, вместо еды получая порцию ударов хлыста. Начало испытания мне никак не нравилось. Я отдавал себе отчёт, что если не отдохну хоть немного, следующий переход станет для меня фатальным. Меня беспокоило, что если цветочки оказались такими изнурительными и опасными, то на ягодки у меня не хватит никаких ресурсов.
Лес поредел и я шагал теперь среди россыпей деревьев, покрывающих обширное пространство шириной в несколько километров. На смену могучим многолетним исполинам пришло обилие кустарника, низких сосен и берёз. Тропа почти терялась в траве. Пахло влагой, листвой, ночной фиалкой и другими растениями, аромат которых я не смог определить. Луна и звёзды наблюдали за мной, не спрашивая ничего и не собираясь делиться своими секретами. Живность, если таковая имелась в округе, не считала своим долгом попадаться мне на глаза. Одиночество угнетало меня сильнее гипотетической