Роуз.
Это прозвучало как «ты звала его сегодня, позовешь и завтра». Или как «ты все равно любишь его и никуда не денешься». Или как «я лучше знаю».
– Может быть, – пожала плечами я. – Но не сегодня.
И не завтра. И не послезавтра. Может быть, никогда. И мне плевать, что я веду себя, как обиженная дура. Ты обещал, что я решу сама – я и решу сама.
– Я подожду. – Он поцеловал мне пальцы. – Моя прекрасная колючка. Поужинаем на заливе?
– Хорошо. Но не слишком рано, мне сегодня писать главу.
– Машина будет к восьми, Керри поможет тебе с платьем.
Он так и не выпустил мою руку из своей, и мне не хотелось, чтобы выпускал. Кажется, я все же извращенка: мне нравится Никель Бессердечный. Его самоуверенность, лоск, несмотря на отсутствие рубашки, аристократические манеры, и что-то такое неуловимое, как обещание счастья. Вместе.
– Да, милорд. Я буду готова к восьми.
Глава 4. Бонни и Клайд
Десять лет назад, где-то в Восточной Европе
Бонни
Ничего так была драка. Вдвоем против пяти гребаных аборигенов, гребаного бармена и всего гребаного мира. А ведь он собирался подраться всего лишь с одним сумасшедшим англичанином! Везение, мать его!
Под Бонни рычал байк, мелькали желтеющие сады, разноцветные лоскуты полей и указатели на незнакомые города с непроизносимыми названиями. То ли Польша, то ли Чехия, а то и вовсе Черногория – хрен их разберет, да и какая разница! Ребра болели, разбитые костяшки ныли, левый глаз залило кровью из рассеченной брови.
Он все еще жив, мать же вашу.
Жив, абсолютно свободен и счастлив, дьявол бы драл эту гребаную Европу и эту гребаную свободу!
Еще газу, байк почти взлетает, плавный поворот – почти касаясь асфальта локтем, не успевая даже показать фак охреневшему дальнобойщику на фуре… Перед глазами мелькает бетон, визжат покрышки – и ему снова везет. Байк летит по узкой трассе, мелькает указатель: «До Чертовой Задницы три километра».
Сумасшедший англичанин все так же держится на два корпуса позади. Как привязанный.
Гонщик, мать его. Упрямый дебил. Кой черт занес его в эту задницу мира?
Неважно.
Они оторвались от придурковатых аборигенов, и ладно. Еще одна ночь, еще один день. Или два. Или несколько. Дальше заглядывать нет смысла.
Бонни затормозил перед магазинчиком, первым на въезде в город, а то и единственным. Городишко, почти деревня. Такая же, как на родной Сицилии: полсотни домов, церковь, школа, забегаловка, воскресный рынок, скобяная лавка… Все они одинаковые.
Сняв шлем, Бонни обернулся к англичанину. Тот припарковался рядом, тоже снял шлем, вынул ключи зажигания.
Крупный. Породистый. Выглядит в глухомани, как рыба на дереве. Ему бы пиджак от Хьюго Босса, маникюр, дымчатые очки – и на Уолл-стрит. Или смокинг – и на прием к английской королеве. Даже причесывать не придется, стильная короткая стрижка еще не успела потерять форму. Только подлечить разбитую губу, замазать ссадину на скуле и отмыть. Впрочем, дерется неплохо. Иначе бы