Он улыбнулся.
– Значит, бессмертными надо делать всех? Что же мы получим в результате? Мы неизменно получим то же человечество с его множественными болезнями, страстями и пороками, только бессмертное. Есть вероятность, да, она есть, что обретя бессмертие, изжив основное препятствие к самосовершенствованию, люди, в большинстве своем, в подавляющем большинстве, обратят себя к созиданию, к исследованию удивительной своей природы и к изучению окружающего их мира. Но вероятность этого ничтожна. Почему? Потому что это самое бессмертие послужит для людей универсальным оправданием собственных слабостей. Самосовершенствование всегда можно будет отложить на потом, до лучших, подходящих времен. Найдутся тысячи, миллионы других занятий, не требующих от человека умственных и физических усилий или требующих их по минимуму, тем не менее, как выяснится, более срочных, более необходимых. Появятся тысячи, миллионы причин, по которым лучше не делать ничего, не развиваться, быть как можно проще, забыть, не заморачиваться, в конце концов, объявить все бессмысленным и бесполезным. Вредным. Гарантировать же можно одно: бессмертный человек с удовольствием станет тратить время и силы на то, чтобы насолить своему бессмертному ближнему. Унизить его, продвинуться самому. Представьте на мгновение миллиардный пантеон богов, плетущих бесконечные интриги. Это оно, человеческое бессмертие. Не самый приятный взгляд.
Шумер посмотрел на салфетку в одной руке и стакан в другой.
– Тогда что? – спросил он дрожащую на донце стакана воду. – Как поступить? Получается, необходимо менять человечество. Пытаться вложить в головы людей что-то помимо их низменных желаний и великолепной лени. Вернее, нет, нет, не вложить, в людях все это есть и так, но выявить, разбудить, сделать необходимым, насущным условием существования. Но не это ли есть ограничение, после которого…
Он зажмурился.
Ту-дук, ту-дук – первыми осмелились издать звук вагонные колеса. Ту-дук. Гудок встречной электрички вызвал уже переполох. Что-то упало, что-то покатилось, кто-то наконец с облегчением заревел.
Очнулся, вытаращился сидящий напротив Шумера полный мужчина:
– Что, Пустов уже?
– Нет, – улыбнулся Шумер.
– Я проспал! – сделал вывод мужчина. – Господи, что ж вы не разбудили-то! Люди, люди…
Он подхватил пакет в ногах и хотел уже бежать к выходу, но общий смех его остановил.
– Что? – обернулся он.
– Сорок четыре минуты, – сказал Шумер.
– Ах, в этом смысле, – мужчина, отдуваясь, опустился на скамью. – А я уже думал – все, рвать стоп-кран.
Он издал смешок, показывая, что эта мысль была не серьезна.
– Возьмите, – Настя, жена военного, подала ему салфетку.
– Спасибо, – кивнул тот.
Пока мужчина вытирал потное лицо, вытирал долго, шумно, все молчали. Но то Дима, наклонившись, проверял,