Хулиганский роман (в одном очень длинном письме про совсем краткую жизнь)
спросила: как же так удалось, если он ничего не знал?
Тогда папа открыл толстую тетрадь и показал свою колдовочку – во время экзамена он на последней странице сделал карандашный рисунок ослика, а внизу написал: «вы-ве-зи!»
Я не знал верить всему этому или нет, потому что папа очень смеялся, но я решил, что лучше никому не стану рассказывать про ослика, который вывез папу из школы партийной учёбы…
Зато мама читала книги.
Она относила их на работу, читать в свои смены дежурства на насосной станции.
Эти книги она брала в библиотеке Части (потому что мы жили не только на-Объекте-в-Зоне-и-в-Почтовом-ящике, но ещё и в войсковой Части номер такой-то, что и делало слово «Часть» одним из названий нашего места жительства).
В библиотеку Части приходилось шагать и шагать, не меньше километра, сначала под гору по дороге из бетонных плит, а когда внизу её пересечёт асфальтная, то бетон сменится грунтовой улицей между рядами деревянных домов с невысокими палисадниками, по которой надо идти всё время прямо, к Дому офицеров, и не доходя метров двести, свернуть направо – к одноэтажному, однако, кирпичному зданию Библиотеки Части.
Иногда мама брала меня с собой и пока она обменивала книги в глубине здания, я дожидался в широкой пустой передней комнате с плакатами про ядерный взрыв и атомную бомбу в разрезе (ведь мы жили на Атомном Объекте).
Кроме плакатов про бомбу на стенах были ещё фотографии как готовят диверсантов НАТО, и на одной из них диверсант, вспрыгнув на спину часовому, раздирал его губы пальцами своих рук.
От этой картинки становилось жутко, но не смотреть на неё я не мог и думал: поскорей бы уж мама пришла с выбранными книгами.
Однажды я набрался смелости и спросил можно ли и мне брать тут книги?
Мама сказала, что, вообще-то, это библиотека для взрослых, но всё же завела меня в комнату, где стоял тумбовый стол нагруженный пирамидами разнообразных толстых книг, настольная лампа у него на краю светила в книгу на коленях женщины-библиотекаря, потому что на столе уже не оставалось места, и мама ей сказала, что совсем не знает что со мной делать, потому что я перечитал уже всю библиотеку в школе.
С тех пор я стал ходить в библиотеку Части сам, без мамы; иногда даже обменивал книги для её дежурств, а себе брал по две-три для дивана, на котором читал их вперемешку, разбросанными там и сям: на одном его валике я полз в тыл врага за «языком» вместе с разведчиками группы «Звезда», а перевернувшись к валику в другом конце дивана – утыкался носом в мексиканские кактусы, чтобы скакать через пампасы вслед за белым вождём Майн Рида.
Вот только Легенды и Мифы Древней Греции в синем переплёте, с чёрно-белыми фотографиями греческих богов и героев, я почему-то читал, главным образом, в ванной и уже сидя – на стульчике возле Титана, в котором горел огонь для нагрева воды.
За такой диванно лежачий образ жизни папа прозвал меня Обломовым, которого он запомнил на уроках русской литературы в своей деревенской школе…
Зима