Подходит к музыкантам местный бакалейщик и говорит:
– Господа трубадуры, сделаем так – вы мне пастурель про бублики, а я вам – алтын!
Смутился волынщик, не хочет про бублики играть, а гусляр, завидев алтын, кивает, за струны дёргает и кричит на всю площадь:
Коль есть тугрики,
Будут бублики!
А без тугриков —
Дыры от бубликов.
Отошёл волынщик в уголок, прислонился к стенке и, скрестив руки, стал наблюдать за гусляром. А тот всё распинается, что твоя гуттаперча. И поросём на потребу свинарю визжит, и грязью на потеху зевакам умывается, и голый зад газетчику кажет, и монетки в шапку собирает, и волынщику подмигивает:
– Смотри, дружище, талант мой люди уважают! Даже мой зад в газетке напечатали!
Плюнул волынщик и побрёл прочь. А гусляр – в кабак.
Проснулся на утро гусляр средь уличных мусоров – спина болит, голова трещит, в животе урчит, в кармане ветер свистит. Отправился он в кабак, где прошлым вечером гулял напропалую и попросил халдея налить ему опохмельную. Покрутил ус халдей и спрашивает:
– А кто ты такой, чтоб тебе опохмельную давать?
– Я гусляр! – стучит по прилавку гусляр и замечает гантельного молодчика.
– Слышь ты, композитор! Чапал бы отсель, пока твоему баяну мехи не поотрывали – говорит тот, хлопая музыканта по плечу.
– Какой же я боянщик? – плаксиво возмущается гусляр – Я гусляр! Про меня даже в газетке написали!
– Часом, не в той газетке, что в отхожем месте в рулон скатана? – хохочет молодчик, затем хватает гусляра за шкирку, волочит к дверям и пинком под зад выталкивает на улицу. Полетел горе-музыкант аки птах, ударился головой о мостовую и душа из него вон. Лежал он так недолго, потому что вскоре дворник вымел бренную тушку за городскую черту, где её обнаружил друг-волынщик.
Загрустил волынщик, поднял на музыканта на руки и отнёс в поле. Там и похоронил, а сам сел подле могилки, достал волынку и замычал безмолвную песнь. Песнь о том, как в тёмных лесах замолкали соловьи и тихо плакали невидимые ветра, ползущие средь трав, и о том, как звёзды подбирались поближе, становясь ярче и заливая поле белым светом, чтобы услышать, как два музыканта пели земле свои песни.
ОТТО ФРУКТ. МУХИ. ДЕНЬ СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТИЙ
Весёлый поэт стоял у окна, глядел, жмурясь, на белое солнце, и сочинял стихотворение о том, как хорошо на белом свете живётся поэту, как радует его солнушко, небушко, пташко и деревошко. Вдруг в форточку влетела муха, мелкая, вертлявая, надоедливая. Закружила по комнате и зажужжала так противно.
– Вжжж! – насмешливо сказала муха, спикировав на подоконник.
– Где плагиат? – возмутился поэт. —Может, мой поэтический дар и не ахти, но всяко явление радует меня, щекочет темечко и льётся ручейком весенним песнь по камушкам рифмованных слогов.
Тут в форточку влетела вторая муха и нагло устроилась у поэта