и реветь прекратил. Вечером его уложили в кровать, прочитали сказку, укрыли одеялом и ушли смотреть взрослые фильмы.
А поздно ночью пробежала по занавескам дрожь, закачалась люстра под черным потолком, заскрипели доски половые. Открыл мальчик глаза и видит перед собой голову кукла, склонившуюся над ним низко-низко. Так низко, что почувствовал он резиновое дыхание.
И говорит ему пластмассовая голова едким голосом:
– Жил-был в одном городе мальчик. И жила-была в одном городе девочка. И полюбил мальчик девочку, а девочка мальчика. Но как-то раз девочка сгинула в неизвестное. И мальчик умер. И нет его нигде и никак – сказавши сие, кукл развалился на части. Так никто и не смог кукла собрать.
А мальчик больше никогда не плакал.
И не смеялся.
ИПАТИЙ ОН. АРТЕЛЬНЫЙ КОТЁЛ. ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТИЙ
Один дяденька купил себе роликовый конёк в количестве двух штук, надел на обе ноги, чтобы весело погулять по улице, но свалился с крыльца и растряс мозг.
Другой дяденька купил себе бутылку водки в количестве одного ящика, залил в желудок, чтобы весело погулять по улице, но свалился с крыльца и упал, разбив лицо и окуляры.
Третий дяденька ничего не пил и коньки роликовые не надевал, но тоже решил проветрить кости – и тоже свалился с крыльца, свалился и покатился мячом по мостовой, сворачивая шею, руки, ноги и все то, что было доступно сворачиванию.
Потому что был гололёд.
Вывод: в артельный котел говядины без сетки не пускай
ГУМБОЛЬД ВЕСЛОМ. КОКС. ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТЫЙ
В далёкой Сибири на кривом стуле восседал шахтер и подсчитывал кокс. Сбивался да начинал заново.
На столе лежали вещи, горел в печурке огонь, а в тумбочке томно вздыхал таёжный клещ.
Наконец шахтёр досчитал-таки кокс и вышел из бытовки. Посмотрел вверх – там дрозд. Посмотрел под ноги – там след.
– А пойду-ка, посмотрю, куда ведёт сей след —подумал шахтёр и пошёл. Идет себе, значит, идет… и вдруг из-за ели – охотник пенсионного возраста.
– Ты куда? – спросил охотник у задумчивого шахтера
– Искать след чей.
– Где? Какой? – не унимался охотник
– Там. И тут. И вот.
– Этот?
– Да. Он самый
– Так это, брат, мой
– Ах, твой! – обрадовался голодный шахтер и слопал ротозея.
ЭЛЬДАР УЧЁТ. СНЯТОСТОП. ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ
Снимали как-то в нашем посёлке кино. Все из домов повыскакивали, прибежали к кустам и глядят во все глаза.
А там ряженые кривляются, пыжатся, и режиссер ходит важный, с беретом набекрень, дёрганый весь, то и дело ругается да орёт, как петух в палисаднике.
И ряженые принимаются ещё омерзительнее кривляться, хохотать и падать.
Посмотрел я на содомию эту и говорю однополчанину:
– Ента, брат, кино!
– Ага – говорит он – Кино
И пошёл за сарай до ветру.
ЕЛЕНА