принуждать других, пока она не натолкнется на противодействие еще большей силы; но принуждение не столь необходимое, не столь распространенное следствие власти, как это обычно считается. Ни власть Генри Форда, ни власть Комиссии по атомной энергии, ни власть генерала Армии спасения, ни даже (по крайней мере, до недавнего времени) власть президента ОША не является властью принуждать других людей действовать в своих целях.
Во избежание путаницы следовало бы иногда вместо слова «принуждение» (coercion) использовать термины «сила» (force) и «насилие» (violence), поскольку угроза применения силы или насилия – самая важная форма принуждения. Но это не синонимы принуждения, потому что угроза применения физической силы не единственный вид осуществления принуждения. Аналогичным образом термин «угнетение», или «подавление» (oppression), – являющийся, пожалуй, настоящей противоположностью свободы, как и принуждение, – должен относиться только к состоянию постоянных актов принуждения.
3. Нужно быть внимательным в том, чтобы отличать принуждение от условий, на которых люди готовы оказывать нам те или иные услуги или предоставлять те или иные блага. Только в очень исключительных обстоятельствах единоличный контроль доступа к жизненно важной для нас услуге или ресурсу дает другому возможность осуществлять настоящее принуждение. Жизнь в обществе неизбежно подразумевает, что удовлетворение наших потребностей в большинстве случаев зависит от услуг других людей; в свободном обществе эти взаимные услуги добровольны, и каждый определяет, кому и на каких условиях он хочет оказывать услуги. Польза и возможности, предлагаемые другими, доступны, только если мы принимаем их условия.
Это верно как для социальных, так и для экономических отношений. Если хозяйка приглашает меня на свои вечеринки только при условии, что я буду соответствовать определенным требованиям к одежде и поведению, или если мой сосед разговаривает со мной только при условии моего приличного поведения, в этом нет никакого принуждения. Нельзя назвать «принуждением» и то, что производитель или продавец соглашаются предоставить мне желаемое только по своей цене. Это бесспорно в случае конкурентного рынка, где я могу обратиться к другому поставщику, если условия первого меня не устраивают; но, как правило, это не менее верно и в случае с монополистом. Если, например, я захотел, чтобы мой портрет написал знаменитый художник, а он требует за это очень высокую цену, было бы абсурдным утверждать, что меня принудили. То же верно и в отношении любого другого товара или услуги, без которых я могу обойтись. Пока от чьих-либо услуг не зависит моя жизнь или то, что я ценю больше всего, условия, которые требует человек за предоставление своих услуг, не могут быть названы «принуждением».
Однако монополист мог бы осуществлять настоящее принуждение, если бы он оказался, скажем, владельцем родника в оазисе. Предположим, что там поселились какие-то люди, рассчитывавшие, что вода всегда будет доступна по разумной цене, а потом